Игорь Москвин - Убийство в Невском переулке

— Давайте, милая барышня, называть все своими именами, — Иван Дмитриевич остановился, — не знаю, косвенным или прямым, но вы стали участницей кражи, наглой и беззастенчивой.

— Я…

— Не надо, — начальник сыскной полиции поднял кверху руку, призывая Алину к тишине, — вы — молоды, красивы, неужели возникла такая потребность: провести несколько лет жизни в тюрьме среди заядлых преступниц?

— Я…

— Госпожа Грушевская, мне кажется, вы не до конца понимаете свое положение. Вы, если говорить прокурорским языком, преступница. — Иван Дмитриевич остановился напротив Алины и смотрел в ее лицо сверху вниз. — Да, да, преступница, — он выделил последнее слово, — и не столь важно, что ваше участие в этом деле, может быть, только в том, что вы обменяли краденую облигацию на ценные бумаги. Вы все равно остаетесь преступницей.

— Я понимаю, — голос Грушевской был сух, — все, что вы говорите, но я стала сама жертвой Ми… господина Цехановича, и я не хочу нести наказание за несовершенное мной.

— Что вы предлагаете? — Путилин сел за стол и положил руки на столешницу.

— Я хочу доказать вам, что я — всего лишь жертва.

— Хорошо, каким образом?

— Господин Цеханович должен прислать мне письмо после того, как устроится на новом месте.

— Где?

— Он собирался плыть в Америку, где проживает его двоюродный брат Жоли.

— Жоли? Странное имя.

— Георгия , там его зовут Жоли.

— Значит, вы должны получить от него письмо?

— Да, в нем он подробно опишет, как мне к нему ехать.

— Почему я должен вам верить?

— Я — молода и не слишком задумываюсь о событиях, происходящих вокруг меня и со мной, но только арест отрезвил меня. Я никогда не шла против закона и сейчас не имею желания.

— Но любовь, привязанность?

— Каждый человек может заблуждаться. Теперь я думаю, почему Ми… Цеханович, — поправилась Алина, — не взял меня с собой сразу? Вы не находите это по крайней мере странным?

ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ ГРУШЕВСКАЯ получила письмо из Америки — колебаний не было, она отнесла его в сыскную полицию. Цеханович в хвастливых выражениях описывал свои приключения. Как он из Вильны направился в Эйнкунен, где всего за сто пятьдесят рублей местные контрабандисты вывезли его из империи, и заявлял, что теперь он свободный человек. Только в последних словах Цеханович вспомнил об Алине.

— Господин Путилин, я не хочу чувствовать себя преступницей, у меня своя жизнь, свои ученики, пусть небольшие деньги, но получены честным путем, — Алина протянула письмо Ивану Дмитриевичу.

— Вы не жалеете об этом? — Начальник сыскной полиции положил руку на письмо.

— Нет.

После прочтения Путилин посмотрел задумчиво в окно и сказал:

— Вы хотите идти до конца?

— Для себя я решила давно, как мне поступать.

— Он хочет, чтобы вы отправились к нему, даже пишет о новом имени и точном адресе.

— Цеханович для меня остался в прошлом. Что от меня требуется?

— Напишите ему письмо, что вы боитесь одна переплавляться через океан и просите прибыть Михаила в любой из городов Европы.

ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДВЕ недели Грушевская принесла телеграмму:

Встреча в Гамбурге в первых числах августа, пароход из Нью-Йорка.

Платон Аленин

По распоряжению министра внутренних дел, к которому на прием ходил Иван Дмитриевич, в немецкий портовый город был командирован губернский секретарь Жуков с приданными ему двумя агентами. Целую неделю они встречали пароходы, прибывающие из Америки, боялись упустить, ведь следующей такой оказии могло бы и не быть.

7 августа в новой костюмной паре, в фетровой шляпе по трапу спускался молодой человек, в котором Жуков признал Петра Глебовича Анисимова. Тот вытягивал шею и обозревал встречающих, выискивая кого-то глазами. На лице читалось неподдельное удивление оттого, что нигде ее не видел. Миша отвернулся, чтобы не быть узнанным. И только сейчас он понял, куда подевался из имения бывший фальшивомонетчик.

— Молодец, — прошептал помощник начальника сыскной полиции, — спрятаться в Вильне, на маленькой незначительной должности.

УЖЕ НА ПРИСТАНИ, когда новоиспеченный Платон натягивал белоснежные перчатки тонкой кожи, он почувствовал, как руки с двух сторон обхватили, как ему показалось, железные тиски, и Платон с удивлением перед собой увидел довольно молодого человека, который, улыбаясь, произнес:

— С прибытием, господин Анисимов! Правосудие ждет!