Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Это его садовая тяпка, – сообщила она.

Кэмпбелл сразу понял, что такой штуковиной невозможно нанести виденные им увечья. Тем не менее он изобразил живой интерес, взял тяпку, отошел с ней к окну и повертел на свету.

– Вот, сэр, нашли. – Констебль протягивал Кэмпбеллу футляр с четырьмя бритвами. Одна поблескивала влагой. На другой с обратной стороны темнели красные пятнышки.

– Это мои бритвы, – поспешно заявил викарий.

– Одна из них влажная.

– Естественно: часа не прошло, как я брился.

– А ваш сын – чем он бреется?

Повисла пауза.

– Одной из этих.

– Ага. Значит, бритвы, строго говоря, не ваши, сэр?

– Напротив. Это мой собственный набор бритв, купленный лет двадцать назад; а когда сыну пришло время бриться, я разрешил ему пользоваться моими бритвенными принадлежностями.

– И он до сих пор ими пользуется?

– Да.

– Вы не разрешаете ему обзавестись собственными бритвами?

– Собственные бритвы ему не нужны.

– Значит, по какой-то причине ему отказано в приобретении собственного комплекта бритв?

У Кэмпбелла это прозвучало как полувопрос, на который мог бы ответить любой из присутствующих. Ан нет, подумал инспектор. Вся родня темнит, а в чем тут дело – с ходу не разберешь. Вроде и противодействия не оказывают, но в то же время чувствуется в них какая-то уклончивость.

– Вчера вечером он… ваш сын… выходил из дому?

– Да.

– Как долго он отсутствовал?

– Право, затрудняюсь сказать. Около часа; возможно, дольше. Шарлотта?

И вновь его жена, как могло показаться, несуразно долго обдумывала примитивный вопрос.

– Часа полтора; может, час и три четверти, – прошептала наконец она.

Времени более чем достаточно, чтобы дойти до луга и обратно – Кэмпбелл сам только что убедился.

– И в котором часу это было?

– Между восемью вечера и половиной десятого, – ответил викарий, хотя Парсонс адресовал вопрос его жене. – Он к сапожнику ходил.

– Нет, я имею в виду – после этого.

– После этого он не выходил.

– Вас спрашивают, выходил ли он на ночь глядя, – вы говорите, выходил.

– Нет, инспектор, вы спросили, выходил ли он вечером, а не на ночь глядя.

Кэмпбелл покивал. А он непрост, этот священнослужитель.

– Что ж, мне остается осмотреть его обувь.

– Его обувь?

– Да-да, ту, в которой он выходил. И заодно брюки покажите, которые на нем были.

Ткань оказалась сухой, но при более внимательном осмотре на обшлагах обнаружилась черная грязь. Предъявленные ботинки тоже были облеплены грязью – невысохшей.

– Я вот что еще нашел, сэр, – доложил тот же сержант, который прежде принес ботинки. – Пощупал – ткань вроде влажная. – Он передал Кэмпбеллу какой-то синий саржевый балахон.

– Где он висел? – Инспектор провел рукой по ткани. – И верно, сыроват.

– У двери черного хода, аккурат над ботинками.

– Позвольте мне. – Викарий ощупал рукав сверху донизу. – Сухой.

– Сыроват, – повторил Кэмпбелл, а про себя добавил: это говорю я, офицер полиции. – Итак, чья это вещь?

– Джорджа.

– Джорджа? Вам же было ясно сказано предъявить мне его одежду, всю без исключения.

– Так мы же… – Мать набралась храбрости. – Здесь перед вами, по моему разумению, и есть вся его одежда. А это старая домашняя куртка, сын ее не носит.

– Никогда?

– Никогда.

– А кто ее носит?

– Никто.

– Загадка, да и только. Вещь, которую никто не носит, висит у самой двери черного хода. Начнем сначала. Эта вещь принадлежит вашему сыну. Когда он в последний раз ее надевал?

Родители переглянулись. В конце концов ответила мать:

– Понятия не имею. Это же старье, в таком за порог не выйдешь, сын эту вещь не надевает. Разве что для садовых работ.

– Ну-ка, ну-ка. – Кэмпбелл подошел к свету. – Да, вот тут волосок. И… еще один. И… еще. Парсонс?

Сержант посмотрел и закивал.

– Позвольте взглянуть, инспектор. – Викарию показали куртку. – Где тут волосок? Не вижу никаких волосков.

Тут подключились мать с дочерью; как на базаре, каждая тянула к себе синюю саржу. Отстранив обеих, Кэмпбелл разложил куртку на столе.

– Да вот. – Он указал на самый заметный волосок.

– Какой же это волосок? – встряла дочь. – Это ровница. Волокно от ровницы.

– Что еще за ровница?

– Пряжа, рыхлая нескрученная пряжа. Кто рукоделием занимается, тот сразу распознает.

Кэмпбелл никогда в жизни рукоделием не занимался, но панику в девичьем голосе распознал сразу.

– Вы только посмотрите на эти пятна, сержант.