Джулиан Барнс - Любовь и так далее

СТЮАРТ: Привет!

Мы уже встречались. Стюарт. Стюарт Хьюз.

Да, я уверен. Абсолютно. Лет десять назад.

Да все нормально — с кем не бывает. Тебе вовсе незачем притворяться. Но я тебя помню. Я помню тебя. Хотя прошло уже десять лет. Даже чуть больше. Но я не забыл.

Да, я изменился. Конечно. Для начала: я весь седой. Уже даже не «с проседью», а вообще — весь.

Ты, кстати, тоже изменился. Ты сам, может быть, думаешь, что остался таким же, как раньше. Но поверь мне: ты изменился.

ОЛИВЕР: Что это за компанейские трели из соседней избы-дрочильни, кто там фыркает, сопит носом и бьет копытом в обитом войлоком стойле? Неужели мой добрый, мой старый — старый в значении «давний» — друг Стюарт?

«Я помню тебя». Очень по-стюартовски. Он такой старомодный, такой давнемодный — он любит немодные древние песни, которые были еще до него. Я хочу сказать, одно дело — зациклиться на дешевенькой музычке, совпадающей по хронологии с первыми признаками пробуждения твоего либидо, будь то Рэнди Ньюман или Луиджи Ноно. Но зациклиться на замшелых шлягерах предыдущего поколения — это так трогательно и так очень по-стюартовски, вы не согласны?

Что вы так озадаченно смотрите? Френк Айфилд. «Я помню тебя». Или, вернее: «Я помню тебя-аа-аа, / С тобой сбылись все мои мечты-ыы-ыы». Да? 1962. Австралийский йодлер в курточке из овечьей шерсти? Вот именно. Вот именно-оо-оо. Этакий ходячий социологический парадокс. Разумеется, не в обиду нашим бронзовокожим кузенам из Бонди. [1] Бонди — пригород Сиднея, популярное место отдыха и купания сиднейцев. — Здесь и далее примеч. пер. В рамках всеобщего раболепного преклонения перед всякой культурной подгруппой я ничего не имею против австралийских йодлеров per se. [2] самих по себе (лат.). Может быть, вы один из них? Нет, правда. Вы, случайно, не австралийский йодлер? Если так, то я открыто взгляну вам в глаза и пожму вашу честную руку безо всякого даже намека на дискриминацию. Я приму вас, как брата, в братстве людей. Вместе со швейцарскими крикетистами.

А если — по некоей капризной случайности — вы швейцарец и крикетист, уроженец Бернского Оберленда, тогда я скажу проще: 1962-й славен, помимо прочего, тем, что именно в этот год «Битлы» совершили свою первую революцию на сорока пяти оборотах в минуту, [3] сорок пять оборотов в минуту — скорость вращения виниловых грампластинок, как правило — синглов. В 1962 годы вышел первый сингл «Beatles» — «Love Me Do». а Стюарт поет Френка Айфилда. Обвинение высказалось.

Кстати, я Оливер. Да, я знаю, что вы меня знаете. Я вижу, что вы меня помните.

ДЖИЛИАН: Может быть, вы меня помните. Может быть, нет. Какая разница?

Главное, чтобы вы поняли: Стюарту хочется вам понравиться, ему это необходимо — понравиться вам, в то время как Оливер даже мысли не допускает, что он может кому-то не нравиться. Вижу, как вы скептически смотрите. Но все дело в том, что я уже не один год наблюдаю, как даже те, кого буквально воротит от Оливера, все равно подпадают под его обаяние. Разумеется, были и исключения. Но я вас все-таки предупреждаю.

А я? Ну, я предпочла бы понравиться вам, нежели наоборот, но ведь это нормально, правда? Но тут еще надо смотреть, кто вы конкретно.

СТЮАРТ: Я вообще и не думал про песню.

ДЖИЛИАН: Послушайте, у меня, правда, нет времени. У Софи сегодня музыка. Но мне всегда представлялось, что Стюарт и Оливер — это два полюса одного процесса… не знаю, наверное, взросления. Стюарт считал, что взросление связано с тем, чтобы приладиться, прийти в соответствие с некими нормами, угодить окружающим, стать членом общества. У Оливера таких проблем не было. Он всегда был уверен в себе. Как называются те растения, которые поворачиваются за солнцем? Гелио — как-то там. Вот и Стюарт всегда был таким. В то время как Оливер…

ОЛИВЕР: …всегда был le roi soleil, правильно? Это лучший матримониальный комплимент, которого я удостоился за последнее время. Меня называли многими лестными именами в этом кратком подлунном мгновении по имени жизнь, но Король-Солнце — это что-то новенькое. Феб. Феб Блистающий…

ДЖИЛИАН: …тропы. Они называются гелиотропы.

ОЛИВЕР: Вы заметили, как изменилась Джилиан? Как она распределяет людей по категориям? Наверное, это сказывается французская кровь. Она же наполовину француженка — вы не забыли? «Наполовину француженка по матери»: что, по логике, должно означать «на четверть француженка», вам не кажется? Но, как не раз замечали философы и моралисты, что у логики общего с жизнью?