Антон Чиж - Бой бабочек

Отеро станцевала свое знаменитое фанданго. Публика была довольна. Не давая остыть аплодисментам, испанка перешла к последнему номеру, тангильо. Тюлевое платье уже не скрывало ничего. Надо сказать, что на фоне взлетающих и опускающихся гирлянд, криво расписанного задника, брильянтового дыма танец был обжигающим. Как завтра напишут репортеры. И, в общем, не сильно покривят душой.

Отгремели последние аккорды. Отеро замерла в пластической позе на краю авансцены. Сразу раздались возгласы «браво!», галерка яростно аплодировала, Александров узнал характерное хлопанье клакеров. Но и без них зал бесновался.

Грохольский с Тишинским, забыв о вражде, хлопали и кричали. Хлопал Левицкий с Турчановичем, хлопал великий князь, как настоящий покровитель искусства. Даже Лебедев позволил себе пару хлопков, Диамант был куда более щедр. Во всем зале не аплодировали только двое: Нитяев не хотел отвлекаться, синьор Капелло хранил ладоши для нее, единственной. Не хватало, чтобы после стольких мук он поддержал триумф мерзкой цыганки. Скоро ей предстоит узнать свое место, когда на сцену выйдет настоящая звезда.

В другой ситуации Александров был бы на седьмом небе от приема публики. Но сейчас он ждал того, что последует, что случится через считаные секунды…

Отдав последний поклон, глубокий и изящный, Отеро в балетной манере, приподняв руку, выбежала со сцены. Опустевшая сцена ждала соперницу. Бой подошел к решающему моменту.

Александрову хотелось оказаться за кулисами, чтобы своими глазами посмотреть, что там сейчас происходит, как Горже готовится выйти.

Сомнений не осталось: Кавальери нет в театре. Капельдинер подтвердил: итальянку не видели. Значит, надо готовиться к большому скандалу. Или чуду.

Энгель стоял за пультом и не давал музыкальный номер для паузы. Он смотрел за кулисы и, кажется, получил оттуда знак. Александров не мог понять, чем там командует Горже. Неужели играет в звезду? Ну, пусть попробует…

Зал затих. На подмостки вышла дама в простом белом платье, чуть открывавшем шею. Никаких драгоценностей. Только алая роза в руке. Лицо скрывала маска «летучая мышь», строгая и простая, без блесток и украшений. Александров оценил: у Горже оказался недурной вкус. Что ж, посмотрим…

Кивнув дирижеру, дама прижала розу к сердцу…

Мостики были подвешены так, чтоб рабочие могли заняться починкой верхних блоков подъемников. Или достать до падуги – мало ли, вдруг наверху декорация запутается. Узкие дощечки были перевязаны веревкой. Ванзаров ощутил шаткую хлипкость, ступив на них. В горах не бывал, но видел в иллюстрациях, как между ущельями бросают такие мостики. Только чтобы перебраться через пропасть. У него под ногами разверзлась пропасть сцены.

Нельзя сказать, что Ванзаров боялся высоты. У него еще не было шанса проверить себя. Теперь же оказалось, что высота будит не самое приятное чувство. Взлетев на тросе и перебравшись на мостики, он всеми поджилками ощутил, как высоко взобрался. Так высоко, что по доброй воле больше никогда не повторит подобный опыт. Тело жалось к твердости стены и не хотело балансировать на перекладинах мостика. Главное, не смотреть вниз.

На крайнем тросе висела Анна Фальк. Голова была в петле. Она умерла, не успев понять, что случилось. Слишком быстро случилось. Светлое платье, модное и новое, висело как на вешалке. Мертвой барышне не нужны наряды. Ванзаров опоздал, и ничего уже нельзя исправить. Оставалось закончить то, ради чего сюда забрался.

Отраженный от сцены свет попадал на мостики. Тут было темно, душно и жарко. Ванзаров ощутил порыв свежего воздуха. На правой стороне сцены угадывался открытый люк, ведущий на крышу к ночному небу. Он успел заметить, как в отверстии исчез белый лоскут. Подол платья. Белое платье звало и манило за собой. Не оставалось ничего, как двигаться к выходу. Держась за веревочный поручень, Ванзаров пошел по мостикам. При каждом шаге дощечки раскачивались, веревки дрожали, будто не выдерживали. Путь казался нескончаемым. Его выручало умение держать борцовскую стойку. Чуть согнув колени, Ванзаров упорно двигался к звездам в ночном небе. Он был так сосредоточен на переходе, что не замечал, кто сейчас на сцене.

Отверстие было широким. Ванзаров ухватил за край, подтянулся и вылез. Над ним стояла звездная августовская ночь, впереди виднелись перекаты крыши. На высоте дул ветер. Он заставил себя выпрямиться, широко расставив ноги.