Анатолий Леонов - Тайна псалтыри

– Ну, возьмешь или как? – нетерпеливо переспросил монах.

Стромилов согласно кивнул головой.

– А сам чего? Может, с нами?

– Нет, мы напрямик через лес, – покачал головой монах, – так ближе!

– Ну, как знаешь!

Отряд Стромилова уже выстроился в походный порядок, готовый выступить в обратный путь, когда Феону неожиданно окликнул Петр Аркудий, стоявший связанным в колонне с четырьмя пленными поляками. Феона подошел к нему и вопросительно посмотрел.

Аркудий улыбнулся своей змеиной улыбкой и тихо, чтобы не слышали другие, уронил:

– Разговор у меня к тебе остался, монах, да, видимо, до следующего раза отложу.

– Что за разговор?

– Об ученице твоей, Насте…

Феона смерил иезуита холодным, как сталь, взором:

– Не будет у тебя следующего раза, папист!

– Кто знает, монах? – пожал плечами Аркудий и отвернулся.

Выборная стрелецкая полусотня под звуки трубы и барабана стремительно скрылась за деревьями. Феона обернулся, посмотрел на своих молодых помощников, растерянно переминающихся с ноги на ногу за его спиной, и ободряюще подмигнул.

– Возвращаемся в обитель, дети мои. Теперь у нас осталось только одно, но самое главное дело!

Мрачные своды гледенского подземелья осветились дрожащим, теряющим форму и границы светом нескольких масляных фонарей, горящих одновременно. В ярких пятнах этого света запрыгали на старых, замшелых стенах причудливые тени, лишь отчасти напоминающие очертания живых людей. Отец Феона в сопровождении своих молодых друзей быстрым шагом направлялся к месту, которое он определил себе в качестве начальной цели и отправной точки зашифрованного послания. В руке он держал лист, вырванный из тетради Маврикия, и прямо на ходу зачитывал куски из замысловатого сообщения игумена Пимена.

«Благословен Господь наш! Ты думаешь, что закрома полны и обильны всяким добром? Блажен человек! Сойди с улиц, где народ живет. Склонись. Сойди с высоты в пучины и будут в скале опоры с высоты той…»

– Ну, это пока просто, – сказал он, обращаясь к своим спутникам, – речь, видимо, о том, чтобы спуститься в подземелье, что мы не без труда, но сделали. Найти вход и «спуститься в пучины… и будут в скале опоры с высоты той». Тут как раз про крутую лестницу, на которой Маврикий только что едва не свернул себе шею.

Послушник застенчиво хмыкнул себе под нос и виновато улыбнулся, глядя на своих спутников. Феона, впрочем, не обратил на его детские ужимки никакого внимания и продолжил рассуждения, двигаясь к какому-то определенному месту, известному ему заранее. Пройдя еще несколько шагов по главному проходу подземелья, он остановился около стены с загадочным знаком, на который обратил внимание еще в тот раз, когда нашел под ним полузадушенного Епифания. Подняв фонарь над головой, он, не оборачиваясь, спросил у дышащих ему в спину учеников:

– Как думаете, дети мои, что это?

– Еще один перевернутый Юс! – воскликнул Маврикий.

– Указатель, отче? – вопросом на вопрос ответил Епифаний.

Феона резко обернулся, и лицо его расплылось в довольной улыбке.

– Именно! Указатель! «Прикоснись к горам, и будут там колонны», – процитировал он кусок головоломки и передал лист с записями в руки Епифания.

Видя недоумение на лицах учеников, он звонко хлопнул ладонью по стене и закрыл рукой загадочный знак.

– Прикоснись к горам, и будут там колонны, – повторил он еще раз, – это не Юс, это не буква и не знак! Это – герб! Отец Пимен – природный князь Щенятев, потомок Гедимина [298] Великий князь литовский (1275–1341). , который личным гербом имел «колюмны», или, проще говоря, колонны.

Феона убрал ладонь со стены и еще раз осветил знак поднятым вверх фонарем.

– Вот они, «Столпы Гедемина»! – Что там дальше? – задал он вопрос Епифанию.

– У колонны блесни молнией, пусть задымятся небеса. Рассей тень, и будет дуновение ветра, и ты иди за исчезающей тенью, – прочитал молодой монах и растерянно посмотрел на Феону, но тот, похоже, уже знал ответы на все загадки послания отца Пимена.

– Маврикий, поджигай факел! – потребовал он.

Послушник, тащивший с собой пару березовых жердей, обмотанных старым тряпьем, обильно пропитанным дегтем, не заставил повторять дважды и подпалил одну из просмоленных палок от фитиля светильника, повешенного на свободный крюк, вбитый в стену рядом с меткой.

Огонь мгновенно взметнулся под потолок, подобно молнии осветив пространство вокруг себя. Факел весело разгорался, потрескивая, нещадно чадя и сверкая золотыми нитями огненных искр. Едкий дым быстро заполнил коридор, но спустя короткое время исчез почти бесследно, словно растворился в воздухе.