Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Вот! – заявил матрос. – Наш, пролетарский подход! Социалистический. Кто не работает, тот не ест. Надо старообрядцев записать в большевики.

– Пожалуйста, – попросил Яковлев. – Не перебивайте, иначе до утра не закончу. Итак… новые правила, европейско-православные, по которым должна жить Россия после реформ, предполагали, что смысл жизни – в деньгах. Есть у тебя деньги, превратил кровь и пот в трудящихся в монету, значит, Бог тебя любит. Неудачник, разорился, ограбили, значит, Господу ты не нужен, отправляйся на помойку.

– Не по-людски это, – не удержался матрос. – Извините, молчу.

– Староверы, как и вы, Павел Митрофанович, такое принять не могли. До реформ Россия была Земским государством, то есть с местным самоуправлением. Теперь превращалась в самодержавную империю с беспредельной властью императора, когда эксплуатация трудового народа усиливалась во сто крат, а дворянство окончательно превратилось в паразитов. Мало того: любая империя требует от церкви полного подчинения светской власти. Церковь превращается в обычное государственное ведомство – в министерство. И глава церкви – не избранный православными Патриарх, а сам царь, мирянин, на котором, как принято считать у верующих, нет церковной благодати и нет на него никакой управы. Морально-нравственные законы для такого главы церкви не писаны. Он их сам создаёт, какие хочет. Стоит ли удивляться, что многие русские решили: с реформами Никона Россия превращается в царство Антихриста…

Яковлев аккуратно выколотил трубку об автомобильное колесо.

– Вы, Павел Митрофанович, не смейтесь, – сказал он. – Те реформы коснулись каждого русского человека. Словно железным плугом пропахали живую грудь народа. И боль не отпускает даже сегодня.

– С чего вы взяли, товарищ комиссар? – обиделся матрос. – И не думал смеяться, наоборот, я такого нигде никогда не слышал.

– Это вы лицом не смеялись, – усмехнулся комиссар. – Смеялись умом – глаза вас выдали.

– Ошибаетесь, – возразил матрос. – В уме моём сейчас сплошное удивление и интерес.

– Ну что ж… С новым укладом разрушалась старая семья, точнее, семейная мораль. Для старовера семья – святое, олицетворение скромного и чистого образа жизни, угодного Богу. Пример новой морали скоро показал сын царя-реформатора – тогдашний эсер без партбилета Пётр Алексеевич. Деньги как смысл жизни, отказ от морали, издевательства над священством, беспробудное пьянство, семейные измены, сплошной блуд. Самые дикие извращения – мужеложство, скотоложство стали чуть ли не нормой. По крайней мере, строго не осуждались, разве что иногда на словах.

– Тьфу! – возмутился матрос. – Конечно, религия – опиум. Но если Библия запрещает человеку превращаться в скота, значит, правильно делает.

– Вот вам Библия и её почитание после Никона в империи: солдатская шлюха Марта Скавронская – на царском престоле. Стала Екатериной Первой. А Вторая? Государственных заслуг у неё не отобрать, но разве скромнее нельзя было жить? Ещё больше пользы принесла бы. Зимний дворец царица-матушка превратила в бордель. Положение любовника императрицы стало государственной должностью. Невероятно доходной! Самую большую гадость Екатерина Вторая сделала, когда освободила дворянство от военной службы, а крестьянам запретила жаловаться на своих хозяев под страхом наказания.

– Чётко матушка разделила народ на рабов и рабовладельцев, – не удержался матрос.

– Точнее не сказать, – согласился Яковлев.

– И после этого мы ещё удивляемся, почему народ бунтовал, жёг усадьбы, убивал помещиков… Почему к власти пришли большевики… – неожиданно добавила тихим голосом Новосильцева.

– Мы? – переспросил матрос.

– Нет, Павел Митрофанович, – мы! – отрезала графиня Новосильцева.

– Вот такой жизни не хотели старообрядцы, – продолжил Яковлев.

– Так что получается, – удивлялся Гончарюк. – Они, раскольники, социал-демократы на деле? А в чём-то и большевики? – добавил он, совершенно сбитый с толку.

Яковлев расхохотался, а Новосильцева нахмурилась.

– Конечно, не большевики, – отсмеялся комиссар. – Но есть у них с нами много общего. Не зря такие староверы, как миллионер Савва Морозов, помогал нашей партии деньгами. Большими. И не он один. Почти все богачи из староверов поддерживали нас, большевиков. Не только нас, другие партии тоже. Ну, это сейчас. А тогда Никон проклял всех, кто крестился двумя перстами. И в прошлом, и в будущем. Дескать, не видать таким принципиальным царства небесного.