Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Добром всё это не кончится, – произнес Яковлев.

– Кончится для всех нас одинаково, – заявил капитан, критически осматривая птичью ножку. – Воробьёв они, что ли, теперь рябчиками называют? Уж лучше бы ворон подавали… Тут, дорогой майор, все дело в привычке! Мы привыкаем сечь всех подряд, а все подряд должны привыкать к послушанию и к ежедневной порке по расписанию. С русским народом иначе нельзя. Всё у нас есть, нет только дисциплины – отсюда все беды. Европейцы называют нас рабами – большего заблуждения не бывает. Дураки, ничего за тысячу лет о нас не поняли! Всё наоборот: нет на свете народа, который любил бы свободу больше, чем русские. Уж как Пётр Великий нас к дисциплине приучал! А сколько палок сломал о русскую спину Николай Первый! И Александр Третий тоже старался, а толку? Вот чем кончилось, – он повёл рукой вокруг. – Монархия на помойке, империя там же, а мы с вами сидим в осаждённой крепости. Причём, осаждённой изнутри – вот что самое интересное! Вы сидите в чужом, чтобы не сказать вражеском, мундире, мы грызём воробья и мечтаем о жареной вороне. А то, чему вас в гимназии или университете учили, оставьте для дураков или для ваших новых сослуживцев, англичан. Они лицемеры первостатейные, с удовольствием вас выслушают. И ещё добавят что-нибудь о бремени белого человека, несущего другим народам, диким, вроде русского, цивилизацию в обоймах своих винтовок. Так что на самом деле всё очень просто.

Он взял салфетку, долго рассматривал её и хмыкнул:

– Надо же! Крахмала не жалеют. Главное, ни одной вши.

Вытер жирные пальцы и швырнул салфетку на край стола. Она упала на пол, но официант тут же её подхватил, а на стол положил свежую.

– Позвольте? – по-хозяйски спросил Мейбом, взявшись за графин, опустевший уже наполовину, и наполнил рюмки. – Вы давеча о пленных заговорили… Выпьем?

Яковлев дождался, пока штабс-капитан закусит остатками икры.

– Так и что о пленных? – спросил он.

– Взять хотя бы ликвидацию второго полка краснюков – тех, кто сдался.

– Какого полка, не понял?

– Второго коммунистического, – уточнил Мейбом. – Плен для них обернулся вульгарной бойней. Мы экономили патроны и потому отправляли краснюков на тот свет молотками и топорами.

– Очень интересно, – заметил Яковлев. – Я бы даже сказал, увлекательно.

– Не очень увлекательно, положим, но абсолютно необходимая мера. Другим наука, чтобы не спешили записываться в красную армию.

– Помогло?

– Да как сказать… – почесал в затылке штабс-капитан. – Сказать по правде, не очень. Красная армия, говорят, увеличивается. Мало того, сейчас драться они стали ожесточённо и в плен не спешат. Отбиваются до предпоследнего патрона, последний – себе.

– Значит, мы, белая армия, из-за жестокости к пленным, не получили дополнительно перебежчиков, – констатировал Яковлев. – Так и что ваш второй коммунистический полк?

– У них с самого начала не заладилось. Их батарея сделала два-три выстрела и тут же была уничтожена огнём чешской артиллерии. Но краснюки поднялись и бросились на нас. Их много, мы их косим, как траву. Но они поднимаются и по трупам своих товарищей упорно идут на нас! Наш резерв цепью ложится за нами, получив приказ быть готовыми к штыковой атаке. Но сначала мы выкатили два орудия на открытую позицию и – картечью их, картечью!.. Одновременно наши обходные колонны зажали их на флангах. Тут все цепи красных остановились и развалились. Попытались красные броситься назад, а некуда – сзади Волга! Короче, загнали мы их прямо в воду.

– Дальше пошла обычная ликвидация, – продолжил капитан. – Сам я в ней не участвовал, но был там: красных, как свиней, забивали. А до того на нашем участке мы окружили остаток их дивизии. Краснюки подняли руки и запросили пощады. Но был приказ полковника Радзевича пленных не брать. Оставить в живых только двух-трёх для допроса. Так что мы скосили всех. Трое, оставленные в живых, оказались офицерами красных. Раньше служили в императорской армии. Спрашиваем: «Как же вы могли служить у коммунистов? Позор!» Отвечают: «Мы сами коммунисты». Немедленно пустили их в расход, даже без допроса! А на другом участке казаки одного красного расстреливать не спешили. Тут я был свидетелем. Они своего коммуниста для тренировки использовали.

– Тренировки чего?

– Рубки шашкой. Сидит красный на земле. Старшие казаки объясняют молодым, как надо рубить, чтобы с одного раза снести противнику голову. Потом один подошел к комиссару, угостил его папироской, потрепал по плечу: «Все будет хорошо, ничего не бойся». Красный закурил, а казак зашёл сзади и одним движением срубил ему башку. Чисто сработал! Просто на зависть. Вот выучка!