Дарья Дезомбре - Сеть птицелова

– А на прошлой неделе? – спросил де Бриак. Голос его внезапно сделался холодно-учтив.

Дуня сглотнула, пожала плечами, а потом решила сказать правду:

– А на прошлой неделе он уже сбежал от Щербицких в партизанский отряд.

Тишина – стало слышно жужжание насекомых за резными стенками беседки. Дуня подняла на де Бриака испуганные глаза: темные губы плотно сомкнуты, веки полуприкрыты. Что она наделала?! А если он начнет ее допрашивать? Пытать, как турки? Или все же французы не такие нехристи и он ее пожалеет, но попросит поклясться на Евангелии, и тогда…

– Позвольте поинтересоваться, – произнес он наконец, – откуда у вас появились столь разнообразные сведения? И насколько мы можем им доверять?

– Мы можем, – прошептала Дуня.

– Что ж. Исчерпывающий ответ, – кивнул де Бриак и вдруг вскочил со стула и бросился ходить вокруг круглого стола. – Правильно ли я понял, сударыня, что вы получили эти сведения из первых, так сказать, рук? Что вы отправились в одиночестве в леса, находящиеся за пределами моих полномочий? Не взяв с собою вооруженного сопровождения? И когда же, позвольте спросить, вы это сделали? В ночи?!

Вопросы сыпались на Дуню как из рога изобилия, а она сидела, опустив голову и сцепив дрожащие руки на коленях.

– Я подозревал, – встал он наконец прямо перед ней, и голос его звенел от с трудом сдерживаемого возмущения, – что русские девицы воспитываются несколько иначе. Ваши нравы, возможно, более свободны… (Дуня вспыхнула.) Но, позвольте, неужели, отправляясь в столь смутное время по занятым неприятелем землям, вы не испугались за честь свою и за саму жизнь? Или вы не в курсе, как расцветают мародерство и разврат в момент бездействия армии?

Дуня почувствовала, как смыкает горло и рвется наружу истерика: усталость и волнения сегодняшней короткой ночи и долгого утра не прошли бесследно. Ей надобно немедленно выйти прочь из наполненной до краев парами Дебриакового возмущения беседки на свежий воздух.

Чуть покачнувшись, она поднялась со стула – упали с колен на пол столь тщательно выбранные ею розы – и сделала несколько шагов к выходу.

– Я держал вас за разумного человека, – сказал за спиной невыносимый для нее сейчас голос. – Но в сложившихся обстоятельствах не могу продолжать вместе с вами дознавания по убийствам девочек. Ваши преступные беспечность и легкомыслие уже привели вас на край пропасти!

Авдотья медленно повернулась к французу: лицо ее было бледно, рыжие брови сошлись в одну упрямую линию.

– Это я… – произнесла она едва слышно, боясь тут же и разрыдаться, – это я буду продолжать дознаваться до правды с вашим участием или без оного. Какой толк вы лично принесли расследованию? Попали в плен к местному помещику? Спасли из огня травницу? А может быть, смогли переговорить с поваром и брадобреем Щербицких?! Да, это правда. Я одна, – мелко покивала она своим же словам, чувствуя вдруг свою правоту, и голос ее сразу перестал дрожать и налился силой и яростью, – отправилась сегодня в лес на поиски партизанского отряда! Но если бы не ваш хваленый император, то у нас не было бы нужды в партизанских отрядах и не было бы мародеров! А я… я была бы лишена сомнительного удовольствия знакомства с вами. – Она сглотнула, переводя дух и не без удовлетворения отметив, как вздрогнул на последней фразе де Бриак. – И как вы видите мою беседу с партизанами в сопровождении ваших солдат?! Да они бы зарубили их саблями иль расстреляли бы из ваших же французских ружей! А мне нечего их бояться: это все мужики окрестных деревень, они знают меня как госпожу и никогда не поднимут на меня руку. – Она почувствовала, что совершенно успокоилась. – И последнее, виконт. Это мои леса и мои дороги. И то, что где-то рядом в этих лесах есть такие люди, как месье Потасов, позволяет мне без страха ездить по этим дорогам. Вуаля!

Княжна взглянула в ошеломленное ее пламенной речью лицо майора: по нему блуждала чуть растерянная улыбка, но при имени Потасова она словно испарилась.

А Авдотья, гордо развернувшись, уже спускалась по ступеням беседки.

– Полагаю, их сиятельства в курсе вашей ночной эскапады и полностью ее одобряют? – раздался ей в спину последний в сей перепалке выстрел. Но он был холостым.

Покоясь на испытанных наукою и Медицинской Коллегией правилах для неошибочного познания безумцев, штадт-физик Лерхе произвел аттестацию, подтвердив учинение N. насилия и двоеженства в несовершенном уме состоянии. Так брат безумца свидетельствует, что помешательство сделалось с N. не от природы, а от полученных в боях за Отечество ран телесных. В отсутствие совершенных [35] Здесь: письменных. доказательств о двойном убийстве супруги и баронессы Тоссе, и поелику о деяниях самого N. в неполном уме судить не можно, надлежит оного в богоугодном месте содержать. И по силе указа Е.И.В. [36] Его Императорского Величества. до освидетельствования дураков касаемого от 1722 года, а также указа Сената от 1762 года, движимое и недвижимое имущество безумного передать по описи опекуну с распискою в смотрение, с тем чтобы из доходов, вперед получаемых с имущества, оный содержал помешанного без излишества, но смотря при том, чтоб и недостатка не было.