Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— Беда! Женечка Немчинова арестована! И Чепик тоже. Теперь мы сидим, трясемся и ждем непрошеных гостей…

Азеф был и разъярен, и уничтожен. Он понял, что в охранке с его мнением не желают считаться.

Время бежало весело.

Террористы и вся прогрессивная интеллигенция уже много недель с восторгом говорили об убийстве юным эсером Карповичем министра народного просвещения Боголепова. Радость была всеобщей, в светских салонах и подвальных трактирах пили за здоровье убийцы:

— Чтоб благородный юноша из тюрьмы сбежал и еще какому сатрапу голову снес!

По Москве слушок упорный полз: у революционеров есть некий тайный список приговоренных к смерти, и сей список имеет жуткое название — то ли «Кладбищенский», то ли «Гробовой», и в этом списке десять тысяч царских чиновников, а первым стоит сам государь. Все жили в приятном ожидании.

— Кого прихлопнут следующим? А вот если самого Николку и всех его близких — в клочки! — ох, как было бы замечательно!.. Истинно праздник сердца! Но если взорвать министра какого плешивого, в пенсне — тоже неплохо.

Азеф как-то в неурочный час заглянул в Добрую Слободку к Аргунову. Улыбаясь во весь рот, с порога сообщил:

— Ну, друзья-сообщники, пляшите!

— Что такое? — Супруги Аргуновы с любопытством глядели на гостя.

— Вал, резиновый рукав для него и металлическая доска для шрифтового набора уже лежат у меня на службе. Скажу по секрету: на механическом заводе, что в Рубцовском переулке, изготовили. Сегодня доставили. Я и сам бы вам привез, но мне это не под руку — сослуживцев может натолкнуть на мысли… Сейчас ведь хватает негодяев — доносчиков.

— Я приеду, приеду! — встрепенулся Аргунов. — Такое счастье невероятное, кхх. Сколько ваш знакомый за работу содрал?

— Взял восемьдесят рубликов, говорит: опасно было, но все гладко сошло.

— Вот вам деньги! Я бы в три раза больше дал — позарез надо. Нет партийного счастья без печатной продукции!

Мария Евгеньевна сладко вздохнула:

— Для святого дела Россию на дыбы поставим!

Азеф округлил глаза, приставил палец к губам:

— Андрей Александрович, умоляю: никто не должен знать о моей услуге. И, пожалуйста, поскорее забирайте ваше добро: мне опасно хранить его в конторе. Не ровен час, унюхают…

Аргунов продолжал горячо, захлебываясь словами:

— Понимаю, понимаю! Завтра прибегу к вам, кхх, с раннего утра! Товарищи так ждут это оборудование, так ждут, но теперь скоро начнем печатать нелегальщину. Россию всколыхнем, забурлит Россия… Кхх!

— Слежки за вами нет? — Лицо Азефа было озабоченным.

— Не было давно, все чисто!

Азеф перекрестился и облегченно выдохнул, да так, что закачались висюльки на люстре:

— Слава Создателю! Дело-то наше, конечно, каторгой пахнет, ой как пахнет… Явственно слышу звон кандальный.

…На другой день к началу рабочего дня, а именно в девять утра, Аргунов подъехал на извозчике к дому номер три, что в Лубянском проезде. Здесь размещалась «Всеобщая компания электричества». Он застал Азефа в его кабинете среди многочисленных приборов и электрических лампочек, описание которых готовил для очередного торгового каталога.

Азеф в кабинете был один. Оглянувшись на дверь, он шепотом спросил:

— Хвоста не притащили?

— Нет, все гладко! Проверил, кхх.

Вал весил фунтов пятнадцать. Он был тщательно завернут в клеенку и упакован в корзину. Аргунов счастливо улыбался:

— Эх, потрясем основание печатным словом!

— Тсс! — Азеф сделал страшное лицо.

Аргунов был на седьмом небе от радости: типография — мечта жизни — скоро возникнет в глухих таежных лесах под Томском. Ни одна царская ищейка не унюхает! Вот только арест Немчиновой очень огорчал. И настораживал.

И тут же произошло еще одно неприятное событие. Скажем прямо, событие для революционера вроде бы привычное, но именно теперь совершенно ненужное и даже тревожное. В тот же день, как Аргунов перевез домой корзину с оборудованием, за ним начали ходить филеры. Да так, что носами в спину тычутся, на сандалии наступают.

Аргунов сказал жене:

— Мамочка, как думаешь, это Немчинова, кхх, на меня показала?

— Не сомневайся, муженек. Ведь они все храбрые, как с ножом на сало лезут, а как в тюрьму попадут, так мать родную продадут.

— И что делать будем? — безутешно вздыхал Аргунов.