Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Соколов согласился:

— Всяким бальмонтам и брюсовым далеко до К. Р.!

Великий князь был растроган.

— Я эти стихи написал в нынешнем июле, когда был в Новгороде, ушел один ночью гулять. Кругом меня все спало, и я загляделся в эту беспредельную глубину неба, и вдруг по его черному бархату прокатилась яркая огненная комета. С необыкновенной и прежде не испытанной силой я ощутил всю пугающую беспредельность космоса. Вернулся в дом, сел за стол и почти сразу, без помарок записал.

Соколов сказал:

— Пьем за великого князя и за великого поэта, дорогого К. Р.!

Дружно осушили бокалы. За столом сделалось уютно. Званый ужин пошел далее как по маслу.

На другой день Азеф отправился в Добрую Слободку, что между Чистыми прудами и Садовой-Черногрязской.

Супруги Аргуновы жили в большой, удобной квартире на третьем, последнем этаже старинного кирпичного дома с телефоном и водопроводом.

Жена Аргунова, Мария Евгеньевна, крупная женщина с обширным бюстом, чистым, белым лицом, — дама из тех, которых называют русскими красавицами. Она радушно улыбнулась:

— Какой приятный молодой человек! Я много слыхала о вас положительного! Как вас прикажете называть?

Азеф важно кивнул:

— Называйте меня просто — Иван Николаевич.

— За стол, за стол, — заворковала Мария Евгеньевна. — Грибки, селедочка с горячей картошкой, прошу!

Аргунов плотоядно потер ладоши:

— Мамочка, эта закуска провокационная, кхх-кхх!

Мария Евгеньевна подозрительно посмотрела на мужа:

— То есть?

— Провоцирует выпить! Под такую закуску по рюмочке чистой пропустить — эх, восторг чувств… Ну, мамочка, не жмоться, в честь гостя поставь графинчик.

— Вот, кувшин пива стоит!

— Пиво микробы не убивает, а размножает! Принеси графинчик, мамочка…

Азеф поддержал:

— Не повредит — по рюмке!

Мария Евгеньевна боялась за мужа — он не знал меры, и порой с ним случались казусы неприятного рода. Вздохнула, ушла на кухню, в потайном углу взяла бутылку перцовой, отбила сургуч с пробки и перелила в графин. Выпили по первой:

— За свободную Россию!

Обедали, играли в карты, привычно ругали правительство. Аргунов, запивая домашний окорок светлым пивом, говорил:

— Первоочередная задача — объединение всех кружков, разделяющих нашу социальную программу, кхх.

Азеф поинтересовался:

— А что, программа уже выработана?

Аргунов замялся:

— Как сказать? Так, некоторые наметки.

Азеф, ритмично рубя воздух вилкой, изрек:

— Программу надо разбить на три основных раздела. Первый — политическая и правовая области. Тут мы обязаны провозгласить полную свободу во всех областях человеческой деятельности: свободу передвижения, слова, бесцензурную печать, свободу стачек и забастовок, неприкосновенность личности и жилища.

Аргунов спросил:

— А как с избирательным правом?

Азеф глубокомысленно ответил:

— Нужно провозгласить всеобщее и равное избирательное право для всякого гражданина, не моложе двадцати лет, и закрытую подачу голосов. Каждая нация имеет право на самоопределение и пропорциональное представительство в парламенте. — Азеф почесал ноздрю. — Что еще? Ах, мы едва не забыли про государственную и финансовую политику.

— Тут необходимо ввести прогрессивный налог на доходы и наследство, — добавил Аргунов. — Богатых надо прижимать — всячески и везде. Богатые вредны уже тем, что вызывают раздражение окружающих. Не исключаю, что все богатства следует изъять в пользу бедных.

Азеф продолжил:

— Надо декларировать заботу о физическом и психическом здоровье трудящихся. Продолжительность рабочего дня, условия проживания, питание — все эти вопросы надо включить в программу нашей партии.

Аргунов восхищенно смотрел на Азефа:

— Какая же у вас замечательная голова! А мы с товарищами много спорили по поводу программы, но толку было мало. А вот вы — раз, и готово! Важнейший документ обрел зримые формы. Я сейчас же запишу ваши мысли, кхх.

Азеф самодовольно крякнул, подумал: «Какие же вы, революционеры, тупые, а беретесь судьбу империи изменить!»

Аргунов, забыв про перцовку, торопливо мелким, с большим наклоном вправо, но все же удобочитаемым почерком исписал страничку. Протянул ее Азефу:

— Иван Николаевич, сделайте милость, отредактируйте!

…В основу программы эсеров действительно был положен черновик Азефа. Так что на сохранившемся по сей день доме под номером три в бывшей Доброй Слободке, теперь это улица Машкова, вполне уместно повесить мемориальную доску: «Здесь была составлена партийная программа социал-революционеров, свергавших самодержавие, а власть отдавших большевикам…»