Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Женечка помялась, но сказала:

— Сейчас при мне нет, завтра к вечеру достану…

— Спасибо, демократическая Россия, сбросившая ярмо деспотии, вас не забудет. На обломках самовластья золотом напишут ваше замечательное имя — «Евгения Немчинова»! — Азеф поднял вверх палец. — Только договоримся раз и навсегда: о ваших пожертвованиях — никому ни гугу. Этого требует конспирация и ваша личная безопасность.

— Ясно! — прошептала, леденея от восторга, Женечка.

Азеф выскочил на улицу, ему хотелось петь, ликовать: он разбогател в мгновение ока! Счастливо улыбнулся, прошептал:

— Хаим Житловский, вы из этих денег не получите ни копейки. Учитесь зарабатывать честным трудом, а не побираться. Так-то! Ну а теперь на Тверскую, к сладким девочкам Иды Кремер! Развернусь во всю ширь! На такой капитал и пошуметь не грех…

Утром Азеф сидел в кабинете Ратаева. Тот широко улыбался, подливал Азефу коньяку и был счастлив. Охранка прежде ничего не знала о глубоко подпольной типографии. Побарабанил пальцами по столу:

— Типография, типография! Надо выявить, где ее поставили. Мы знаем только то, что она в Финляндии, а это все равно что выловить премудрого карася в Финском заливе. И другая задача: даже если выясним ее нахождение, то оставлять ее нельзя и арестовывать нельзя. Вам известно, что финны не приняли закон о выдаче политических преступников? Как быть?

— Надо напугать!

— То есть? — Ратаев вперил любопытный взор в Азефа. — Каким образом напугать?

Азеф сказал:

— Это так просто! Проставьте на почтовом конверте штемпели княжества Финского и опустите в почтовый ящик Аргунова.

— Пустой конверт? — изумился Ратаев.

— Зачем пустой? — Азеф с грустью посмотрел на собеседника. — С запиской, желательно на финском языке: «Шпики пронюхали о типографии, грозят серьезные неприятности. Доброжелатель». И осторожно следите за Аргуновым. Как только он найдет какого-нибудь чухонца (их в Москве сотни!), который ему переведет текст или, вероятнее, сделает перевод с помощью словаря, так тут же отправит в Финляндию шифрованную телеграмму: «Демонтируйте!» Так узнаете адрес типографии, и, вероятнее всего, она перестанет существовать.

— Гениально! — Ратаев обнял Азефа, расцеловал. — Что коньяк не пьете? Прошу, шустовский!

В тот же день специалист-график фальсифицировал почтовые штемпели на конверте. На другое утро письмо лежало в ящике у Аргунова. Не прошло и суток, как в Хельсинки полетела шифрованная телеграмма: «Типография провалена, срочно демонтируйте!»

Аргунов, Чепик и самая красивая девушка партии, с которой Азефу только предстояло познакомиться, — Дора Бриллиант, собравшись в Доброй Слободке, ломали головы: какой благодетель прислал письмо? Предположений было много, верного ответа — ни одного. Пришли к выводу: это кто-то из полицейских, сочувствующих революции.

Ратаев занимался любимым делом: самостоятельно и весьма ловко печатал на ремингтоне «Агентурные сведения» в Петербург:

«21 декабря 1899 г.

Коснусь теперь деятельности нового Приятеля (одна из агентурных кличек Азефа. — В. Л. ). Помимо Немчиновой, Соломона, Артура Блюма, он познакомился со стародавними нашими знакомыми… Покровскими, крестником Особого отдела Левинсоном (фармацевтом); проник в общество вспомоществования лицам интеллигентных профессий…; принят в сотрудники затеваемого Немчиновой „Общедоступного техника“… и, наконец, зачислен в издательскую немчиновскую группу, которая образовалась после получения Немчиновыми громадного наследства… Словом, перспектива рисуется у него (Азефа) прекрасная…»

Тем временем в Финляндии начался переполох. Решили срочно типографию демонтировать и подыскать для нее другое место, а именно в сибирской глухомани.

…Авторитет Азефа в глазах охранки подскочил до верхнего предела. Замыслы Азефа действительно были гениальные. Великий агент приступил к осуществлению задуманного.

Во «Всеобщей компании электричества» Азеф быстро завоевал авторитет. Он был толковым и энергичным работником, его голову распирали неожиданные и смелые идеи, которые шли на пользу дела. Жалованье выросло до ста семидесяти пяти рублей.

В среду 18 февраля девятисотого года Азеф сел в международный вагон на Брест-Литовском вокзале и отправился в Германию. Это была служебная командировка.