Валерия Вербинина - Сухарева башня

Дыша на стекло, он не мог отвлечься от мысли, которую считал фантастичной и которая, тем не менее, не выходила у него из головы. «Если есть что-то после смерти… Если Рязанов, и Шмидт, и Астахов, и Усов могут видеть меня сейчас… и знать, что я готовлю… Наверное, им должно это понравиться, – трамвай тем временем уже катил по Ленинградскому шоссе мимо авиационного поля с маленькими, будто игрушечными, самолетами, мимо кладбища и дальше, дальше. – О, вот и Коптевские Выселки… Сойду-ка я здесь».

Его переполняла жажда деятельности, желание доказать кому-то, что он чего-то стоит, что он может провернуть дело в одиночку. Но стоял февраль, и Опалин находился на окраине, да такой, по сравнению с которой Синичкина слобода покажется центром цивилизации. Холод стиснул его со всех сторон, сугробы топорщились, как шапки неведомых полегших великанов. Шаг в сторону с тропинки – и уже по колено проваливаешься в снег. Выселки, где изредка попадались люди и брехали собаки, остались позади. Опалин несколько раз пересек железнодорожные пути и теперь двигался по наитию, не зная, куда его приведет тропа. Указателей не было. Лес обступил его – ели с черными лапами, высокие сосны с розоватыми стволами. Потом с ветки посыпался снег, и Иван почему-то решил, что это должна быть белка, но это оказалась ворона. Она с холодным любопытством смотрела на него, потом тяжело снялась с места и улетела. От былого задора Опалина не осталось и следа. «Куда я поперся, – ругал он себя, – не зная местности, ничего толком не зная, один… Дурак, дурак! Доверился… пес знает кому… шары знай себе катает и горя не знает… Небось сидит сейчас, гад, и посмеивается, что так ловко меня провел». На глазах у него готовы были выступить злые слезы, но он усилием воли загнал их внутрь. «Надо дойти до Виндавки… там разберемся. Надо просто дойти…» И тут он услышал свист локомотива. Лес кончился, Опалин стоял возле железной дороги, и мимо него мчался черный паровоз с красной звездой, таща за собой вереницу вагонов, груженных дровами.

«Это я не туда вышел, – сообразил Иван, – это я к Окружной дороге вышел. Надо вернуться». Внезапно он понял, что уже не один, что поблизости есть еще кто-то. Сначала из леса выскочила собака величиной с хорошего теленка, а за ней появилась женщина, тащившая охапку хвороста. За спиной у нее висело ружье.

– Скажите, как пройти к Виндавке? – спросил Опалин. – А то я заблудился маленько…

Женщина глянула на него настороженно, потом подозвала собаку и подошла ближе. Издали она почему-то показалась Ивану старушкой, но лицо у нее оказалось молодое, круглое, симпатичное, и он решил, что ей лет 25.

– Экий ты синий, – сказала она, с сочувствием глядя на Опалина. – Виндавка – это, значит, сюда, а потом все прямо и прямо, через лес. Только не задерживайся нигде – у нас тут бешеная лиса бегала недавно, еле пристрелили. Мало ли кого она успела покусать…

– Спасибо, – искренне сказал Опалин. – Помочь с хворостом? Могу донести.

– Нет, не надо, – женщина засмеялась. – Справлюсь сама.

Он вернулся на тропинку, и верхушки сосен сомкнулись над ним. Снег приятно похрустывал под ногами. Где-то сзади подал голос локомотив, но Опалин не обратил на него внимания. «Прямо к цели… прямо… Может, и не соврал. Там видно будет. Интересно, почему такое странное название – Виндавка? В честь Виндавского вокзала, который сейчас Балтийский? Вообще, конечно, в Москве такие названия встречаются, что черта в них разберешься…»

Лес кончился внезапно, словно его обрезали бритвой. Впереди маячила группа бревенчатых домов, разбросанных вдоль дороги. И хотя Опалин не видел никаких указателей, он каким-то сверхъестественным чутьем угадал, что это Виндавка и что он находится именно там, куда стремился.

«Колодец… где колодец-то? – напряженно вглядываясь, он наконец разобрал очертания колодезного журавля в том месте, где дома теснились гуще. – Так… дальше всего от колодца три избы на краю поселка. Всего три… А игрок-то молодец. Мо-ло-дец, ничего не скажешь…»

Прячась за деревьями, чтобы его не заметили из Виндавки, Опалин стал подбираться ближе к трем домам, которые интересовали его больше всего, и в конце концов, заняв наблюдательный пункт за большой березой, осторожно выглянул наружу.

Дом номер один: вьется дымок, кто-то ловко колет дрова, и звук распадающихся поленьев разносится далеко по морозу. Дом номер два: по двору бегает собака и время от времени подает голос. Опалин напряг слух и уловил, как она бренчит цепью. Может ли у бандитов быть цепной пес? А собственно, почему нет?