Валерия Вербинина - Сухарева башня

– Девочка? В розовой шапочке? – выдохнул Кукин. – Да не помню я никого.

Опалин понял, что настаивать бесполезно, и предпочел удалиться. Когда он вернулся в «Мосторг», то выяснил, что Бруно уже ушел, и позвонил Петровичу.

– Нашелся свидетель, который видел, как Аня вышла из универмага, – сказал Логинов. – Сбежала она, короче, и где-то бродит. В милицию приметы уже отправили, будут искать…

Опалин поглядел на часы и поехал домой. Там он прежде всего стал расспрашивать, звонил ли ему кто-нибудь за время его отсутствия. Но оказалось, что никто не звонил.

То ли вследствие вчерашнего похмелья, то ли оттого, что ему приснился вязкий кошмар, детали которого по пробуждении забылись, но осталось общее ощущение чего-то мучительно неприятного – одним словом, проснулся Опалин в отвратительном настроении. Он сразу же вспомнил об исчезновении ребенка, и ему сделалось совсем скверно. Откинув одеяло, Иван влез в штаны и прошлепал по коридору к телефону, по которому болтала соседка в папильотках.

– Мне на работу позвонить, – буркнул Опалин и, чтобы утешить ее, добавил: – Я быстро.

Назвав номер телефонистке, он стал ждать соединения. Потом что-то щелкнуло, и сухой голос Логинова произнес:

– Слушаю.

– Это я, – пробормотал Опалин. – Что насчет девочки?

– Так и думал, что ты позвонишь, – вздохнул Логинов. – Пока ее не нашли.

– Я могу выйти на работу? – спросил Иван после паузы.

– Нет. Пока – нет.

– А с «Аркой» что?

– Работаем.

– А насчет станции?..

– Работаем.

Опалин надулся.

– Петрович, – сказал он оскорбленно, ковыряя трещинку на стене пальцем свободной руки, – я тебе это припомню.

– Ваня, не дури.

– Как не дури? – возмутился Иван. – Если Анечку похитили, это может быть связано с моим делом…

– Никто ее не похищал. Уймись и не мешай нам работать.

Логинов бросил трубку, и Опалин почувствовал себя обиженным до глубины души, да что там – попросту отверженным. У всех – ну хорошо, не у всех, но у многих – была работа, и они делали нужное и полезное дело, а он…

Он вернулся в свою комнату, подпер голову руками, поставив локти на колени, и задумался.

Можно было позвонить Наде и о чем-нибудь с ней договориться. Хотя Надя, конечно, захочет знать, нашли ли Анечку. И что он ей скажет?

Можно было воспользоваться тем, что вчера рассказала Антонина Рогг, и навестить Авилова под предлогом того, чтобы узнать, подтверждает он ее алиби или нет. Но почему-то Опалин был уверен, что игроку его визит не понравится, и, возможно, он не захочет тогда помогать с поимкой Стрелка.

Можно было навестить Васю в больнице. Но хотя они были друзьями, Опалину становилось не по себе от мысли, что он опять увидит розовые щеки чахоточного больного, услышит его прерывистое дыхание и увидит тень смерти на его лице.

«Я свинья, – мрачно сказал себе Иван. – Свинья, свинья, свинья…»

Но реальность звала, и приходилось делать выбор. Он оделся, привел себя в порядок, машинально отметил, что надо купить зубной порошок, потому что старый кончается, захватил хлебную книжку и отправился по магазинам.

Вернулся Опалин через несколько часов, неся несколько свертков, батон хлеба, бутылку молока и бутылку подсолнечного масла. Готовить Иван не любил, но масло можно было обменять на что-нибудь съедобное. Масло он пока отложил, а сам устроился за столом и принялся нарезать бутерброды с сыром. Затем он отправился с бутылкой молока на кухню, где вскипятил его в кастрюльке. Соседский кот, неведомым образом учуяв молоко сквозь стены, тотчас же материализовался на пороге, стал крутиться под ногами и искательно заглядывать в глаза, хотя в остальное время старательно притворялся, что видит Ивана первый раз в жизни, и с типично кошачьим презрением воротил морду. Опалин, посмеявшись, отлил ему немного остывшего молока в блюдечко, а с остальным вернулся к себе. Он перелил молоко в стакан, взял стопку газет, скопившуюся с начала месяца, и от нечего делать принялся их перечитывать, жуя бутерброды. «Вечерняя Москва» сообщала, что в столице может иметь место некоторый недостаток в астраханских сельдях, но их восполнят из другого источника. Далее автор заметки клялся, что растительным маслом город обеспечен (Опалин невольно отыскал взглядом бутылку и улыбнулся, вспомнив, какую очередь ему пришлось отстоять). Другая заметка была озаглавлена «Почему в кооперативах не бывает муки» и приходила к выводу, что в этом виноваты сами кооперативы. В третьей заметке сообщалось, что цены на лимоны слишком высоки и их решено снизить: крупный лимон будет стоить 20 копеек, средний – 16 и мелкий – 12. Отпивая молоко из стакана, Опалин прочитал, что из-за снежных бурь задерживается движение поездов и что ташкентский поезд по этой причине опоздал на сутки. Также Иван узнал, что скарлатина в Москве идет на убыль, зато повысилась заболеваемость дифтерией и рожей, а еще большой скачок вверх дал брюшной тиф. Частное строительство почти стабилизировалось, застройщикам выделят 3 миллиона рублей, на которые они должны построить и восстановить до 100 тысяч кубических [12] Так в заметке («Вечерняя Москва», 8 февраля 1928 г.) метров жилой площади (он хмыкнул, вспомнив, за что посадили Рогга). По заголовкам мировых новостей он едва скользил глазами, не вчитываясь. Подобно Шерлоку Холмсу, который считал, что ему не стоит засорять мозги лишними сведениями вроде движения планеты Земля, Опалин инстинктивно избегал того, что никак не могло помочь в его деле. Кроме того, суть новостей менялась мало: кто бы ни сидел в английском кабинете министров и какое бы правительство ни складывалось в Германии, все они непременно строили козни против СССР и желали его погибели.