Валерия Вербинина - Сухарева башня

– Так что ж, что первый? Я кое-что в людях понимаю, Ваня. Мне не надо десять лет с кем-то общаться и вдруг прозреть, что кадр-то сволочь оказался… или наоборот. Ты хороший парень, но тебе из угрозыска ноги делать надо. Не стоят они тебя. Понимаешь, – доверительно добавил Дымовицкий, – в жизни надо уметь устраиваться. Почему гады разные белый хлеб с маслом лопают и на такси катаются, а я на трамвае должен давиться? Почему некоторые бумажки перекладывают и не напрягаются, а я жизнью рискую? Почему им – все, а мне – ничего? Ты оглянись по сторонам, присмотрись хорошенько, что происходит. Ты знаешь, какая сейчас безработица? Видел, сколько беспризорников на улицах? А кто хорошо живет? Я тебе скажу. Кто в партию в 17-м году вступил, а до того кадетам сочувствовал. Кто в Моссовет пролез и там штаны просиживает на разных собраниях. И даже Стрелок живет хорошо, – добавил Дымовицкий сквозь зубы, – потому что умеет рисковать по-крупному. Знаешь, сколько он взяток раздал, чтобы его не расстреляли в тот единственный раз, когда сумели схватить? А? А знаешь, сколько он во время гражданской войны награбил? Он как сыр в масле катается, а ты…

– А я все равно с ним разберусь, – промолвил Опалин упрямо, тряхнув головой. – Но сначала узнаю, кто из наших ему помогал…

– Это значит, ко мне ты работать не пойдешь?

– Нет. Извини.

– Угробят тебя, дурак, – проворчал Дымовицкий. Вошла Степанида Ивановна, неся расписной чайничек. – Убьют ни за что, и вся недолга. Ладно, я тебя предупредил. А теперь давай пить чай! И бутерброд бери побольше и не стесняйся, а то я знаю, как в угрозыске кормят…

Попрощавшись с Дымовицким, Опалин не стал сразу покидать здание Верхних торговых рядов, а достал папиросу, сунул ее в рот и стал хлопать по карманам, ища спички. Ему надо было кое-что обдумать.

– Молодой человек, здесь не курят.

Опалин повернулся, наткнулся, как на стену, на осуждающий взгляд какого-то немолодого гражданина – в прошлом определенно господина – в золотом пенсне, который держал на руках старого спаниеля. Собака странным образом походила на своего хозяина, и для полного сходства ей недоставало только золотой оправы. Господин смотрел на Ивана неодобрительно, словно юноша был плесенью на стене, и точно такой же взгляд был у спаниеля. Это добило Опалина, и вместо того чтобы послать собеседника к черту, он неловко пробормотал «Извините» и удалился. По лестнице он поднялся под самую крышу, вытащил коробок, извлек из него спичку и уже собирался чиркнуть ею, когда машинально бросил взгляд в окно, возле которого стоял.

Рука Опалина застыла в воздухе. Наконец он пробормотал «Ну-ну», сунул спичку обратно в коробок, затолкал его в карман и, забыв о незажженной папиросе, что есть духу помчался по ступенькам вниз. Внизу он попетлял по зданию, чтобы выйти в нужную ему дверь, и, прячась за спинами прохожих, стал подкрадываться к маленькой черной машине, стоящей впереди у тротуара.

– Шофер, – велел он, втиснувшись в машину, – вези в «Бристоль»!

Так называлась гостиница на Тверской улице, – хотя, конечно, это не имеет никакого значения, потому что Иван просто выпалил первое, что ему в голову пришло.

– Вы не в такси… – начал шофер, но тут узнал Опалина и явно занервничал.

– Как жизнь, Сеня? – спросил Иван, изображая сердечность, в то время как его так и подмывало стукнуть собеседника как следует. – Может, еще скажешь, что ты просто так тут оказался? Не умеешь заниматься слежкой – не берись…

Сеня Жуков, шофер уголовного розыска, подавленно молчал. Это был парень деревенского вида, широколицый и крепкий; из-под шоферской фуражки торчал клок белокурых волос. Сеня звезд с неба не хватал, но считал, что возраст – он был на несколько лет старше Опалина – дает ему право относиться к помощнику агента свысока. А Опалин не терпел, когда с ним так обращались, и был рад, что ему некоторым образом выпала возможность поквитаться.

– А чего я, – пробубнил Сеня, косясь на собеседника. – Мне Карп сказал…

Что-то подобное Иван подозревал, но все же то, что шофер подтвердил его подозрения, неприятно его задело.

– Что он тебе сказал? – спросил Опалин сипло. – А?

– Присмотреть за тобой велел, – пробормотал Сеня. – Все же заняты…

– Что ж ты в пивную-то не зашел? Я бы тебя пивом угостил, – куражился Иван.

За Сеней водилась одна слабость: он всегда был не прочь выпить и закусить за чужой счет. Шофер покосился на Опалина недоверчиво, но, поняв, что тот насмешничает, рассердился не на шутку.