Николай Свечин - Тифлис 1904

Доклад Дурново длился сорок минут. Наконец опять вышел камердинер и позвал сыщика в кабинет.

Помещение оказалось на удивление узким и длинным, да еще и разделенным пополам широкой балюстрадой. На ней лежали бумаги, книги, какие-то альбомы. Напротив двери находился письменный стол, тоже заваленный бумагами. У стола стоял государь и глядел на сыщика с ласковым любопытством.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич. Проходите к окну. Только осторожнее, тут ступенька.

Они вошли в ту часть кабинета, которая была за балюстрадой. Там их дожидался Дурново. Все трое уселись в кресла за круглым столом возле окна.

– Я помню вас по коронации, – начал Николай. – А потом еще в Нижнем на выставке вы меня охраняли. По рассказам, должны выглядеть, как Геркулес. А на вид не так.

– Увы, Ваше Императорское Величество, какой есть.

Лыков ждал, что государь заговорит с ним о кавказских делах, о князе Голицыне, а может, и о «большой постирочной». Но тот спросил о другом:

– Шрам над ухом – это от армянской пули?

– Точно так.

– Немного правее и… Неужели вы действительно ничего не боитесь?

– Что вы, Ваше Величество! Все боятся смерти, кроме разве что каких психически ненормальных. И я тоже боюсь.

– Но идете и делаете, что должно, – как бы про себя констатировал Николай. – Сколько же раз вас ранило? Петр Николаевич начал считать и сбился.

– Смотря что считать ранением. Царапина над ухом не в счет. Ключицу еще прострелили те же дашнаки, но это тоже ерунда.

– Нет, давайте все, – улыбнулся государь, и на душе у коллежского советника стало как-то особенно приятно.

– Если все, то одиннадцать или двенадцать.

– То есть вы и сами не знаете сколько?

– Виноват, Ваше Величество, путаюсь. А хуже всего контузии.

– У вас и контузии есть?

– Две. Первая от турецкого снаряда, еще куда ни шло: поболит и перестанет. А вторую я привез из Туркестана. Стыдно сказать: щепкой угораздило!

– Щепкой? – удивился государь. – Расскажите!

– Стоял у косяка, попал под огонь. Пуля угодила в дерево, отбила большой кусок и прямо мне по голове. Сознание даже потерял. Быстро поднялся – вроде ничего, живой… Уложил негодяя, что стрелял, и забыл про тот случай. А в прошлом году стало болеть по ночам. Врачи говорят – мигрень. Неприятно, и лечению не поддается.

Царь посмотрел на Дурново, который за все время беседы не проронил ни слова, и одобрительно сказал:

– Хорошие у вас кадры в министерстве, Петр Николаевич. Не помнят, сколько раз ранены; счет потеряли.

Он стал расспрашивать о схватке с боевиками за денежную карету. Государя интересовало количество нападавших, состав охраны, потери с обеих сторон. Узнав, что погибли шестеро защитников и кучер, он на секунду понурился, потом спросил:

– Пособия семьям выданы?

– Там все были охотники, шли по своей воле, – ответил сыщик. И тут же поправился: – Почти все.

– Ну и что? Люди пострадали на государственной службе. Петр Николаевич, распорядитесь, пожалуйста.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – впервые раскрыл рот Дурново.

– Алексей Николаевич, у вас есть ко мне вопросы? – спросил государь, покосившись на часы. – А то все я вас пытаю.

– Что будет с Козюлькиным? Он же главный аферист и сбежал во Францию. Неужели мы его отпустим?

Государь усмехнулся и кивнул на Дурново:

– Петр Николаевич уже дал телеграмму в посольство. Не бойтесь, он не уйдет от наказания. Другие вопросы есть?

– Нет, благодарю вас.

– А личные просьбы? – император внимательно поглядел сыщику в глаза.

– Да, Ваше Величество, – тот немедленно встал.

– Вы садитесь. Слушаю вас.

– Там, в горах, и позже в Тифлисе мне помогал чеченец Имадин Алибеков. Он разбойник… точнее, был разбойником. Я его давно знаю, много лет. Он порядочный человек.

– Порядочный – и стал разбойником? – удивился Николай.

– Увы. Так иногда бывает, Ваше Величество. Но он никого не убил, только грабил. Под угрозой оружия, конечно, но ни разу, слава богу, не пролил крови.

На лице царя появилось скептическое выражение. Однако Лыков решил договорить до конца.

– В дознании дела о «большой постирочной» Алибеков сыграл очень важную и полезную роль. А в бою с дашнаками даже выдающуюся, рисковал жизнью. Был, кстати упомянуть, ранен в шею…

– Так. Чего же вы просите для вашего раскаявшегося разбойника?

– Помилования, если он вернется с войны живой. Имадин Алибеков сейчас в Маньчжурии, воюет в составе Отдельной Кавказской конной бригады князя Орбелиани. Вместе с теми пятнадцатью туземцами, по которым вы уже дали необходимое повеление. Мы с генералом Фрезе взяли на себя смелость обещать Алибекову вашу милость… Какую вы проявили и к другим.