Николай Свечин - Тифлис 1904

– Петр Николаевич, Плеве, когда посылал меня в Тифлис, дал еще одно указание, – решился сыщик. – Понять, на месте ли князь Голицын. И кого кавказские влиятельные люди считают более подходящим.

– Ага! – оживился тайный советник. – Это вторая тема нашего разговора. Ну, давайте обсудим и ее. Видите ли, государь вчера спросил у меня то же самое.

– Вот как? Надо полагать, задание от Плеве он же инициировал?

– Безусловно. И что сказали вам кавказские влиятельные люди?

Лыков подобрался: вопрос выходил важным, политическим. Это тебе не Динда-Пето ловить…

– Они убеждены, что Голицын не годится в представители верховной власти. Особенно в таком трудном месте, каким является Кавказ. Князь мелок и характером, и умом. Злопамятен. Его необъяснимая ненависть к армянам ссорит государя с предприимчивым и талантливым народом. Который к тому же одной с нами веры. А зачем потребовалось закрывать армянские школы и храмы? Но недовольны также и татары, и грузины. Далее, кавказцы обижены на верховную власть за понижение статуса управителя территорией. Раньше таковым был наместник. И полномочий больше, и путь к государю короче. Для туземцев подобные вещи имеют важное значение. По ним они судят, любит или не любит их монарх.

– Неужели? – удивился Дурново.

– Именно так, Петр Николаевич. Ведь это Кавказ!

– Необычно и непонятно для петербургских бюрократов… А кого они хотят вместо Голицына, эти влиятельные люди?

– Сразу несколько человек назвали мне другого князя, Воронцова-Дашкова.

– Иллариона Ивановича?

– Точно так. Он кавказец по предыдущей службе, оставил в крае хорошую о себе память. Ближайший сотрудник Барятинского! Кроме того, князь знатен и богат, относится к блестящему русскому роду.

– Что богат, это хорошо, – согласился тайный советник. – Не будет в казну залезать. Вы вот что, Алексей Николаевич, напишите мне записку на одном листе, короткую. Обо всем, что сейчас сказали. И не забудьте упомянуть: разведать обстановку вам поручил покойный министр. Пока память о нем еще не выветрилась из августейшей головы, надо на этом сыграть.

Лыкова покоробила циничность собеседника, однако тому было виднее, как держать себя в высших сферах. Он поднялся и спросил:

– Могу идти?

– Да. Жду вас с запиской послезавтра. Будьте в десять утра в парадном мундире со всеми наградами на Балтийском вокзале.

У коллежского советника полезли вверх брови.

– Я поеду докладывать государю, – пояснил Петр Николаевич. – На всякий случай находитесь при мне. Не знаю, захочет ли он вас увидеть или довольствуется запиской. Ну, посидите в приемной.

– Слушаюсь!

– Да, фамилий ваших собеседников в бумаге лучше не называть.

– Слушаюсь!

В условленное время коллежский советник прибыл на вокзал. Дамы с интересом смотрели на немолодого седовласого мужчину с боевыми наградами. Лицо заурядное, но годы уже наложили некую печать – с таким человеком есть о чем поговорить… А над левым ухом короткая дорожка, будто парикмахер машинкой пробрил.

Подъехал Дурново. К удивлению Лыкова, он был во фраке с Александровской лентой по жилету. Поймав взгляд подчиненного, пояснил:

– Статские министры на высочайший прием за городом являются во фраках.

Поезд до Петергофа уже стоял у перрона. Сыщик опять был удивлен: секретарь Дурново вынул из портфеля и показал кондуктору три проездных билета, как для рядовых пассажиров. Тот откозырял и пустил всех в особый министерский вагон.

В Петергофе на вокзале их уже ожидали придворная карета с гербами на дверцах и обычные дрожки. Тайный советник сел в карету, его спутники – в экипаж попроще. Лошади быстро доставили всех в Александрию. Дурново молодецки вбежал по крутой лестнице в собственный подъезд Его Величества, подчиненные едва поспевали за ним. Внутри оказалась еще одна лестница, уставленная цветами, а наверху – большая приемная с одиноким флигель-адъютантом.

– Доброе утро, Петр Николаевич, – приветствовал тот заведующего делами министерства. – Чуть-чуть обождите: только что вернулись с прогулки.

Через пять минут из царского кабинета вышел камердинер и пригласил Дурново войти. Лыков остался и принялся разглядывать обстановку. Довольно обыденно для резиденции самого могущественного монарха в мире… Сыщик волновался, но совсем не так, как, например, перед нападением дашнакцаканов. Он знавал уже и государей, и министров, и великих князей. И не ждал от них ничего особенно выдающегося.