Игорь Лебедев - Нотки кориандра

Тем временем экипаж турецкого посла, описав полуциркуль на площади, остановился рядом с большой каретой старого образца, в которой, вероятно, был доставлен к театру кто-то из солистов его величества. Господин в пальто быстро приближался к экипажу. Понимая, что не успевает, Ардов ускорил шаг, а потом побежал.

Черная дверца с золоченым гербом Османской империи медленно отворилась, и из кареты, низко склонив голову в феске с перевитой золотом черной кисточкой, шагнул на мостовую невысокого роста господин.

Не доходя нескольких шагов, человек в пальто вынул из кармана руку с зажатым «бульдогом» [88] «Бульдог» — карманный револьвер Webley British Bulldog. и попытался поднять перед собой в направлении высокопоставленного гостя. Подоспевший Ардов схватил руку с револьвером и резким движением опустил вниз, стараясь не привлекать внимание публики.

— Вы арестованы, отдайте оружие, — сцепив зубы, вполголоса сообщил он злоумышленнику, которым оказался невменяемый Тавелиди.

Словно под гипнозом, Георгий Юльевич принялся высвобождать руку с оружием.

— Оставьте меня, я дал слово, — прошептал он.

— Опомнитесь, какое слово?! Убить человека?

Опасаясь, что неосторожное движение может привести к выстрелу, Илья Алексеевич продолжал силовую борьбу, прилагая усилия, чтобы дуло револьвера оставалось направленным вниз. Это до некоторой степени сковывало его возможности в поединке. Травмированная в Сестрорецке рука отдавала болью в плечо и плохо слушалась.

— У меня безвыходное положение, — пробормотал Тавелиди и вдруг неожиданным резким движением сумел высвободить руку с оружием и направить в грудь подошедшему господину в феске. Однако выстрела не последовало, поскольку человек, избранный на роль жертвы, ловким движением вывернул оружие из рук пьяного террориста и нанес ему сокрушительный удар кулаком в лоб.

Тавелиди осел в подставленные руки Ардова. Илья Алексеевич поднял взгляд. Из-под фески на него смотрели горящие азартом глаза Жаркова. Он кивнул товарищу и задорно подмигнул.

Чины полиции огляделись. Благодаря стоявшей рядом огромной карете Конюшенного ведомства возня у экипажа турецкого посланника оказалась сокрыта от глаз публики, увлеченной встречей Сиамского короля. Никто даже не удивился мятому оливково-коричневому сюртуку господина «посла», который никак не соответствовал статусу мероприятия.

Единственным зрителем происшествия оказался дремавший форейтор казенной кареты в расшитой позументом ливрее и треугольной шляпе.

— Полиция! — коротко пояснил Жарков. — Молчи, иначе — в кутузку.

— Слушаюсь, ваш-бродь, — с готовностью отозвался форейтор и перекрестился.

Подошел Спасский, который, как оказалось, исполнил роль турецкого кучера. Втроем затолкали оглушенного Тавелиди в посольский экипаж.

— Молодец, Спасский, — похвалил Жарков письмоводителя, — хорошее место выбрал — ловко управились.

— Рад стараться! — расплылся Андрей Андреевич и полез на обтянутые красным бархатом козлы.

— А посол где? — справился Илья Алексеевич уже внутри.

— Пампушко забрал, — ответил криминалист, разряжая трофейное оружие.

— Как вам удалось уговорить посла не рисковать? — спросил сыщик, когда карета выехала с площади.

Жарков бросил на Ардова веселый взгляд: операцию по перехвату турецкого дипломата он оценивал как весьма остроумную.

Сразу после поворота с Английской набережной в районе Галерной городовой Пампушко по поручению Петра Павловича организовал затор из двух экипажей. Как только посольская карета остановилась перед препятствием, Пампушко без лишних разговоров стащил кучера с козел, а Жарков влез внутрь.

— Ии Гюнлэр! [89] Добрый день (İyi günler) — турецкое приветствие. — громко сказал Петр Павлович.

Из-под красной фески на непрошенного гостя смотрели удивленные зеленые глаза. Посол оказался невысоким щуплым старичком с бородкой как у композитора Верди.

— Ваше превосходительство, в целях охранения жизни извольте проследовать в полицейский участок, — предложил криминалист.

Посланник продолжал невозмутимо хранить молчание, перебирая янтарные четки.

— Преступники имели злой умысел напасть, но третий участок Спасской части распутал коварный замысел, — сделал еще одну попытку объясниться Жарков.

Дипломат продолжал делать вид, что в карете, кроме него, никого нет.