Алексей Лебедев: Транс

На дворе был тусклый осенний вечер.

Я сидел за письменным столом, подперев голову руками и тупо уставившись в собственные каракули. Задача не решалась.

Вот и еще одна неделя прошла, истраченная на попытки вбить хоть что-то в буйные головы оравы студентов, рядом с которыми я уже порой чувствовал себя стариком. А выходные, когда нормальные люди отдыхают, я посвятил научной работе — она-то и не шла.

Решение, которое недавно казалось таким близким, все время ускользало от меня. Намеченные подходы никуда не вели, наброски доказательств содержали ошибки (пусть и весьма нетривиальные). Я чувствовал себя словно путник в пустыне, обманутый миражом.

Положение усугублялось тем, что на волне оптимизма я обещал решить эту задачу в заявке по гранту. Но выкручиваться, пряча за туманными фразами отчета свое поражение, совсем не хотелось.

Из ступора меня вывел телефонный звонок. Звонил Андрей, мой сосед, также принадлежащий к вымирающему виду молодых ученых. В отличие от меня, у него еще и руки были золотые, а увлекался он электроникой и программированием.

— Слушай, я тут уезжаю в командировку, а тебе хочу оставить одну штуку — поиграться.

— Компьютерную игру, что ли?

— Не совсем. Приходи — увидишь.

Через несколько минут я был на месте. В комнате Андрея, как всегда, царил рабочий беспорядок, сквозь который мы добрались до компьютера. На экране мерцала странная картинка, будто Солнце в невидимом глазу спектре — разноцветное, с протуберанцами. Рядом лежала упомянутая Андреем «штука», устройство которой он тут же принялся объяснять.

— Смотри, вот шлем-токосъемник… Удобнее, чем присоски, и не так противно… в общем, многоканальный энцефалограф… потом блок-преобразователь, и кабель тут… суешь в порт COM2, если у тебя не занят… а вот дискета с программой, там setup. Ясно?

— Ясно. Только один вопрос — зачем это все? Что оно делает?

— А… — смутился Андрей, теребя в руках провода. — Извини, из головы вылетело, что ты не в курсе. Интереснейший эксперимент по принципу обратной связи… Ну, знаешь, наверное — проводились такие опыты, что если всякие человеческие показатели выводить на монитор, где их видно, то люди обучаются сами контролировать их. Ну там, пульс, давление, мозговые ритмы…

— Да, что-то слышал, — признал я. — Кажется, так пытались каких-то непоседливых детей научить сосредотачиваться. Но честно говоря, мне не очень во все это верится. Какая разница, видит человек свои показатели или не видит? Он ведь от этого йогом не становится, никаких дополнительных способностей не получает.

— А вот становится! — возразил Андрей. — Можешь назвать это техно-йогой. Открываются ранее неизвестные способности человека. Понимаешь, нельзя контролировать то, чего не чувствуешь. Глухому трудно научиться говорить, еще труднее слепому — рисовать, пусть даже кисть он водить может (с руками-то все в порядке). Так и мы в себе многого не чувствуем, и даже слов для этого нет. Но когда запускаешь обратную связь, процесс идет! Попробуешь в себе так сделать или этак — какие-то внутренние движения, усилия, мысли и обретаешь контроль над собой.

— Интересно, — скептически заметил я. — А у тебя самого-то получается?

— Да не очень пока, — опять смутился Андрей. — Вот и решил дать аппарат тебе. Это новая модель, экспериментальная. Цифровая информация переводится в условную графику, идет картинка. Ясно?

— Ясно, — подтвердил я. — ставишь эксперименты на друзьях.

— А для чего еще нужны друзья? — ответил мне в тон Андрей, и мы распрощались.

Вернувшись домой, я подключил аппарат к своему компьютеру и установил программу обработки данных. Со шлемом пришлось немного повозиться, но вскоре холодные электроды уже считывали биотоки моего мозга, а на экране расползалась разноцветная клякса.

Только теперь я вспомнил, что не уточнил у Андрея, к чему, собственно, тут надо стремиться. Из общих соображений следовало упорядочить эту пляску цветов и форм — неужели у меня такой хаос в голове? Я попробовал подумать о том, о другом… сделать так или этак… Андрей был прав, для этого в человеческом языке нет слов, все надо прочувствовать. Картинка чутко реагировала на все мои попытки, и это действительно увлекало. Через некоторое время я, вроде бы, нащупал алгоритм.

Клякса-солнце подалась — порядок побеждал хаос, и наконец я выстроил на экране некое подобие «снежинки» с высокой степенью симметрии. Впрочем, выстроил — не то слово. На каком-то этапе процесс пошел сам собой, приводя в настоящую эйфорию. «Снежинка» сияла на экране, и сияние заливало мой мозг.