Оскар Мюриэл - Темные искусства

Норвел выразительно зевнул, несмотря на то что присяжные слушали с явным интересом, и отец уловил намек.

— В заключение хочу сказать, что эта жалкая оборванка — всего лишь жертва предрассудков против ее экзотической наружности, неблагопристойного рода деятельности, ужасного прононса и низкого происхождения. Я просто поражен, что сей орган правопорядка так долго держит ее под стражей, не имея убедительных доказательств ее вины.

Данное утверждение оскорбило не только Катерину.

— Вы закончили издеваться над законом Шотландии, мистер Фрей? — поинтересовался Норвел.

Отец развернулся к публике с невероятно важным видом — они с моим старшим братом обожали такое проделывать — и эффектно подвел итог:

— Я закончил излагать истину и факты. Благодарю, Ваша честь.

И после этого сел на место.

— У прокурора есть вопросы к обвиняемой? — спросил Норвел с заметным нетерпением в голосе.

Пратт неторопливо поднялся, но на лице его был написан чистый восторг. Казалось бы, что только этого момента он и дожидался, а теперь оттягивал его, как только мог.

— Есть, Ваша честь, и я рад, что защитник во время допроса поднял тему связей мисс Драгня с погибшими.

Я ощутил, как внутри меня растет тревога. И заметил, что отец заерзал на своем месте.

Пратт взял тонкую папку и воздел ее, словно трофей.

— У меня здесь две новые улики, которые не сумел найти изрядно занятой инспектор Макгрей, — он взглянул на нас с усмешкой. — Должен отметить, что все свое расследование он вел с явной предвзятостью в пользу этой… женщины, и мои находки, добыть которые оказалось не так уж трудно, это продемонстрируют.

— Что за чертовщина?… — прошептал Макгрей.

Пратт это услышал, и улыбка его расползлась еще шире. Он обратился к Катерине:

— Мадам, продажа разбавленного эля — ваш основной источник доходов, не так ли?

Она побагровела от злости.

— Я в жизни не разбавляла свой эль!

— О, разумеется, нет. Наверно, это проделки злых духов. — Он не спеша раскрыл папку. — Вы также выдаете денежные займы, верно? С грабительскими процентами. — Катерина едва заметно кивнула, прежде чем Пратт продолжил атаку. — А еще , насколько я понимаю, вы начисляете проценты на счета ваших клиентов.

— Ничто из этого не запрещено законом, — запинаясь, проговорила она. — В любом пабе так делают, когда клиенты долго не платят.

— Действительно не запрещено, — Пратт рассмеялся, а затем умолк, сделав деморализующе длинную паузу. — Мадам, — наконец произнес он, глядя в папку, — говорит ли вам что-нибудь имя Маккензи?

— Маккензи? — пробормотал Макгрей, нахмурившись пуще прежнего. — Пес Уилберга?

Катерина побледнела как смерть. Ее голос превратился в едва различимый шепот.

— Да.

Пратт довольно улыбнулся.

— Будьте добры, просветите присяжных.

Катерина сглотнула, ее туго стянутая грудь заходила ходуном, а лицо стало еще бледнее.

— Это… один из моих должников.

— Ваш главный должник, насколько мне известно. Полагаю, он задолжал вам около восьми сотен фунтов — и за выпивку, и в виде личных денежных займов. Это так?

— Д-да…

— О господи, — прошептал я, начиная понимать, к чему все это идет.

— Вы встречались с этим человеком? — спросил Пратт.

— Нет. Он присылал слуг за бочонками… Поначалу они исправно платили… но затем его слуги пропали. Самого господина я не видела.

Пратт в жизни так не походил на стервятника, как в тот момент.

— Конечно, не видели! — воскликнул он. — Потому что его не существует.

В зале поднялся шум, успокаивать который пришлось Норвелу, а Пратт насладился каждой секундой этого действа, прежде чем продолжил допрос.

— Некоторые ваши клиенты — из тех, что приходят к вам за элем, — слышали, что вы неоднократно отправляли этому должнику письма с угрозами.

Катерина попыталась ответить, но Пратт, повысив голос, вытянул три листа из папки и взмахнул ими у всех на виду:

— У меня в руках самые свежие из них! Отправлены в дом на Инверлит-Роу, что возле Ботанического сада. Известно ли вам, кто в действительности там живет?

— Боже… — в унисон прошептали мы с Макгреем.

— Вижу, что инспекторам известно, — сказал Пратт. — Это адрес покойной Леоноры Уилберг, которая жила в одном доме со своим дядей и истинным должником — Питером Уилбергом.

Катерина вскочила и заорала:

— Я не знала, что это выдуманное имя !

Некоторые в зале рассмеялись, многие ахнули. Отец закрыл рукой лицо, а Макгрей сжал кулаки.