Оскар Мюриэл - Темные искусства

— О, — произнес я, сама невинность, — совсем забыл, что тебя так сильно укачивает в море…

Ответил он мне лишь еще более мощным извержением рвоты, и я отступил на пару шагов, чтобы избежать брызг.

Мы быстро отправили телеграмму в констебулярию Керколди и, не став дожидаться ответа, поспешили в порт Лит, где умудрились успеть на последний в расписании паром. Нам предстояло заночевать на месте — объездной путь вдоль берега занял бы у нас столько же времени.

С этой мыслью я посмотрел на запад и сквозь дымку разглядел очертания моста Форт-Бридж, который все никак не могли достроить. Он выглядел почти законченным, и поговаривали, что строительство может завершиться еще до Рождества, но, опять-таки, слухи эти ходили с 1885 года, так что я не питал особых надежд.

Макгрей испустил чрезвычайно громкий стон, и я решил воспользоваться моментом его слабости и задать ему несколько неудобных вопросов.

— Помнишь, что сказал нам Уолтер Фокс?

Макгрей с трудом кивнул мне в ответ.

— Я тут думал о том, что он говорил про Леонору.

— О чем ты — о?…

— Нет, не о том, что Катерина может что-то знать об их темных делишках. Хотя эта мысль вызывает…

— Тогда… о чем?

— Я о том, что, по его мнению, Катерина потворствовала девчонке ради того, чтобы тянуть из нее деньги.

Он воззрился на меня, все еще свешиваясь за борт, и я криво ему улыбнулся.

— Только не говори, будто все еще веришь, что Катерина выше того, чтобы облапошивать доверчивых клиентов.

— Ну… нет, но…

— Она сама призналась, что обманывала людей! Суду это не понравится. Боюсь, что большинство ее показаний сразу же сбросят со счетов.

— Перси… ты же не?…

— Ты считаешь, что она не способна использовать чужие тайны в своих интересах?

— Я бы не…

— О, да хватит уже — ответь мне прямо!

Макгрей сплюнул последнюю каплю желчи и вытер рот тряпкой, поданной ему одним из матросов. Он так позеленел, что мне было плохо от одного его вида.

— Ну… вообще да, — выдавил он, продышавшись, — она, бывает, ловчит то тут, то там, но обычно это всякие пустяки — иногда шантажирует неверного мужа, иногда изображает, что мертвая бабушка купца велит ему закупать эль у благочестивой цыганки… Ерунда, понимаешь!

— То есть нельзя исключить, что она чего-то хотела от Шоу и Уилбергов; что у нее мог быть план так или иначе сыграть на их доверии.

Макгрей зажал нос, едва сдерживая тошноту.

— Я бы не поставил жизнь Такера в споре насчет ее нравственности, но… — Он покачал головой. — Чтобы убить, Фрей? Убить шестерых? Даже если бы ей хватило способностей спланировать убийство, над которым мы все тут головы сломали, то зачем так нелепо себя подставлять?

— А что в таком случае тебя больше смущает? Сами убийства или их неловкое исполнение?

Ответить он не сумел, поскольку развернулся к морю и приготовился к еще одному извержению.

— Макгрей, а могла бы она… могла она понадеяться, что ты сможешь ее из этого вытащить?

Его ответом стал лишь фонтан рвоты.

Он выглядел таким болезным и несчастным, что я заговорил с небывалой откровенностью.

— Могла она счесть, что ей ничего не грозит, раз у нее такие тесные связи с полицией? Могла она из-за этого проявить излишнюю самоуверенность? Могла из-за этой убежденности отважиться на столь чудовищное преступление?

Макгрей взглянул на меня лишь мельком и страданием своим себя же и выдал — я заметил, что он тоже засомневался.

Именно в тот момент, когда ветер начал затихать, мы пришвартовались у пирса Керколди, где было удивительно людно.

Вонь от местного завода по переработке китового жира была просто невыносимая, и тошнота Макгрея так и не отпустила.

Как только мы сошли на берег, он метнулся к торговке, ухватил с ее лотка кусочек сырого имбиря и вгрызся в него. Я дал ему время прийти в себя: вперил взгляд в карманные часы и старался не подавать виду, что меня забавляют его мучения. Затем мы подозвали двухместный кеб и поехали в сторону юга.

Помимо китового жира город заполняли пыльные запахи промышленности — лесопилок, мельниц и складов, теснившихся вдоль набережной, но чем дальше мы уезжали, тем спокойнее становилось вокруг. Через несколько минут справа нам открылся вид на бескрайние пастбища, слева текли серые воды реки Форт, а южный берег остался лишь темной полосой на горизонте.

Мы приближались к скоплению раскидистых дубов, и вскоре я понял, что они высажены вдоль границ лужаек, окружавших небольшой гранитный дом примерно в сотне ярдов от речного берега. Слышно здесь было лишь ветер да реку, и я позавидовал умиротворению, царившему на этом маленьком клочке земли.