Олег Петрович-Белкин - Настоат

Я не в силах вымолвить слова… Это уж слишком! Похоже, Деменцио окончательно слетел с катушек.

– Да не пугайтесь вы, все будет нормально! Я не душегуб. Никто его убивать не собирается – все понарошку. Он и сам уже согласился – так ведь, дружище?

Тиориаск удрученно кивает.

– Послушайте, ваше величество… Да-да, ваше величество – я не ошибся! Думаю, с сегодняшнего дня этот титул более чем уместен. Так вот – сейчас расскажу, как все будет: мы объявим Тиориаска убитым, возложим на Ноэля вину за это немыслимо жестокое, зверское злодеяние, быстренько сварганим ДНК-экспертизу, чтобы ни у кого не возникало сомнений, и, наконец, представим результаты на суд граждан Вечного Города. Все это необходимо успеть за сегодня – и тогда площадь Кальварии станет для вас не просто местом триумфа, но самым что ни на есть коронационным залом, дверью в великое будущее.

А теперь о практической стороне дела: от вас требуется распечатать казну и выдать Тиориаску 30 золотых тетрадрахм. И две сотни сестерциев мне – на организацию следствия и экспертизы. Давайте скорее – время уже поджимает!

Немного поспорив для виду, я сдался. А что еще оставалось?

Совесть, честь, благородство – простите… Таковы обстоятельства! Когда-нибудь я непременно смогу назвать себя человеком… Но не сегодня.

Глубокая ночь самого важного дня моей жизни : Ну вот и все! Ноэль повержен. Я – полновластный хозяин Великого Города.

Архитектор так и не явился – зря я боялся, что он придет на помощь своему Сыну.

Липкое ощущение собственной подлости… Как его скинуть, содрать, уничтожить – или оно уже успело проникнуть под кожу?

Впрочем, я пытаюсь себя успокоить – ведь казнь не состоялась: Провидение ниспослало молнию, что забрала Майтреа. Длань Судьбы, Фатум, Случайность. При чем же здесь я? Ноэль умер бы и без наших с Деменцио ухищрений…

На исходе дня на Город налетела невиданная буря. Обещают, что она продлится неделю. Боюсь, как бы ни было воспринято сие в виде дурного предзнаменования – народ-то у нас суеверный…

Во имя общественного успокоения придется провести добрый десяток реформ. И, конечно, восстановить Республику – по крайней мере, по форме. С пожизненным Консулом-Первосвященником во главе. По виду – Республика, по содержанию, конечно, Монархия. Надеюсь, никто не раскусит обмана… Завтра брошу клич: Nobis libertas appropinquat [47] Нам предстоит свобода, наша свобода приближается (лат.). Слова приписываются Марку Туллию Цицерону (106–43 до н. э.). – думаю, должно сработать.

199 г. по моем воцарении. Первый срок. Весна жизни. Новоявленная Республика процветает. Под сенью закона вершится моя беспрекословная, неограниченная воля. Либеральные реформы начала правления дали результат – уровень жизни растет, валюта стабильна, на внешнеполитической арене – тишь, гладь и всеобщее уважение. Цены на рожь и пшеницу – основной предмет нашего экспорта – растут, даже не думая замедляться.

Общество словно бы в спячке: всем только и нужно, что хлеба да зрелищ. Panem et circenses . Празднества, роскошь и бриллианты, мастерски собранные из цельного серебра и драгоценных камней экипажи. Эпоха гламура и глянца. Прекрасно! Повальная аполитичность позволяет мне без стеснения делать все, что заблагорассудится. Я правлю, а они пусть пьянствуют и наслаждаются жизнью – лишь бы не лезли в политику. Не их ума дело.

Сейчас единовластие особенно важно: оппозиция по-прежнему сильна, пресса под ее частичным контролем – что ж, не беда: прикроем пару газет, церковных журналов; посадим тех, кто их финансирует. Первым тяжелый кулак новой администрации почувствует, естественно, Мехше Родосский, известный также как Родох – промышленник и предприниматель, вздумавший поддерживать моих оппонентов. Его мы упрячем в места не столь отдаленные. За что? Пока не придумал. А концессии Родоха отдадим лоялистам – например, моим друзьям по семнарии, соседям, соратникам по воинской службе; наконец, тренеру по фехтованию и соколиной охоте.

Дункан говорит, что я стал циничным. Возможно и так: подворотни Вечного Города были мне школой; «бей первым» – этот принцип я усвоил надолго. А если Дункану что-то не нравится – никто его здесь боле не держит. Пускай отправляется на свой обожаемый Север или, еще лучше, на Острова и оттуда критикует меня, сколько угодно. А? Что? Его это не устраивает? Тогда пусть сидит и помалкивает. И через пару столетий, быть может, я назначу его Начальником следствия.