Олег Петрович-Белкин - Настоат

Ясно только одно – цель близка, как никогда прежде. Ибо Ноэль запутался и, даже не подозревая, попал в наши сети. Какая ирония – тот, кто проповедовал перед рыбаками, теперь сам оказался в роли мелкой рыбешки.

Как именно? Все просто: сегодня я выступил перед Священным Синедрионом. «Ввиду длительного отсутствия нашего досточтимого правителя, Великого, Несравненного, Всеблагого, Предначального и Совершенного ( хе-хе! ) Архитектора, Синедриальной Курии представляется логичным и целесообразным временно – подчеркиваю, временно ( да, да, конечно! ) – взять на себя полномочия Суверена, главы духовной и светской власти». Прекрасную речь составил мне Деменцио Урсус! Прирожденный спичрайтер! Все были в восторге. И, естественно, открытым голосованием решение было принято единогласно.

Разумеется, члены Священного Синедриона были сполна вознаграждены за самоотверженную службу – кто дворцом, кто имением, кто аквадискотекой и складом грязи, а кто и просто деньгами. Богоугодные дела не вершатся без злата – сию прописную истину я усвоил еще со времен приснопамятной, канувшей в Лету Республики.

Но даже после этого второе – ключевое – решение прошло туго, со скрипом. А заключалось оно в том, чтобы признать Ноэля ответственным за поругание чести Отца, вероотступничество, идолопоклонство и дикую, кощунственную ересь. Благо, куча цитат, вырванных из контекста, стали для нас великолепнейшим аргументом:

«”Идите за мной, и я сделаю вас ловцами людей”, “Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями”, “Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого”, “Не мир я принес вам, но меч” – что это, как не призыв к свержению конституционного строя? Да вас бы за подобный репост давно уже посадили! Статья 282, экстремизм. А он, что, может действовать безнаказанно? Разве позволено ему попирать честь Города – честь, покоящуюся на божественном имени Архитектора, его авторитете, заветах и вероучении? Сын пошел против Отца, и мы – Священный Синедрион, что ныне являемся средоточием всей государственной власти, – должны восстановить вселенскую справедливость. Во имя Отца мы обязаны покарать Сына!»

Договорить мне не дали… По гулкому ропоту, прокатившемуся по забитым до отказа трибунам Синедриона, я понял, что перегнул палку. Слишком категорично! Отдельные смельчаки позволили себе выступить против – однако страшнее всего было то, что лидер оппозиции, кардинал Ма́ттеус, и одиннадцать его ярых сторонников начали медленно, но верно перехватывать инициативу. Ситуация становилась все более взрывоопасной.

Пошли разговоры о государственном перевороте, преступлениях Деменцио и Дункана (который, между прочим, и вовсе был ни при чем!), моих собственных ошибках и «перегибах». Обвинили в «волюнтаризме». Инертная масса Синедриона начала колебаться. Помню, в тот момент я подумал: все, революция закончилась, так и не успев начаться.

Ма́ттеус уже на трибуне. Готовится нанести нам сокрушительный, разящий удар и… внезапно закашливается. Деменцио вскакивает со своего места, расправляет широкую грудь и звенящим в тишине голосом – так, чтобы слышали все до последнего ряда – героически восклицает: «Это знак! Предатель! Кровь Архитектора встала у тебя поперек горла! Прочь с трибуны, изменник, ренегат, отщепенец! Досточтимый господин кардинал, ваше место возле параши!»

И затем, обращаясь к притихшему залу, довершает нашу победу: «”Берегитесь лжепророков, что приходят в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные!” Сия максима – отныне да будет законом!»

Ма́ттеус был уничтожен.

Все остальное – лишь заключительный эпизод. Проголосовали, как надо: двенадцать выступили против, остальные – подавляющее большинство – за. Тем не менее риск был огромен… В будущем надо быть аккуратнее.

Синедрион даровал мне чрезвычайное право суда и следствия – иными словами, карт-бланш на собственноручное вынесение приговора Ноэлю и его особо рьяным адептам. Думаю, необходимо проявить милосердие и великодушие – лишняя кровь нам сейчас ни к чему. Однако окончательное решение я приму завтра – и озвучено оно будет на помосте посреди Площади Кальварии.

А теперь – полуденный сон; после треволнений сего утра он подобен океану воды для обессилевшей рыбы.

Интересно, и почему все мои метафоры сегодня так или иначе связаны с рыбой?

Вечером того же дня: Ноэля необходимо изгнать. Не думаю, что в будущем он будет опасен. Не тот темперамент. Как говорится, «характер определяет судьбу», а его судьба – не бороться, но смиренно принимать выпадающие на человеческую долю несчастья. «Ударившему тебя по щеке подставь и другую». В общем, никакой угрозы от него не исходит.