Олег Петрович-Белкин - Настоат

Вам, наверное, не понять – но я, как мужчина, не могу позволить себе то, что истощает мои силы. Печаль, раскаяние, гнев, злоба, ревность – избавьте! Знаете, где они сейчас? Вот здесь, у меня в голове – не в груди, нет, именно в голове! И находятся они там под моим полным и неусыпным контролем; заперты, замурованы в стальной, непробиваемой клетке – и выйти из нее невозможно!

Не напомните, как там пел ваш прославленный менестрель: Heart over mind, yes I’m my father’s son ? [28] Сердце сильнее разума, да, я сын своего отца (англ.). Песня британского исполнителя Джо Кокера (1944–2014). Так ведь? Неплохо! Благозвучно и мелодично. Я и сам порой напеваю. Да только смысл внушает брезгливость и отвращение! Все должно быть иначе: разум и только разум, он превыше всего. А это – гимн неудачника, что не в состоянии совладать с собственным сердцем. Так что не задавайте более глупых вопросов: убитую девушку я никогда не знал, а если б и знал – то теперь позабыл бы. А посему – плевать я хотел с высокой колокольни, что там с ней сталось и кто ее зарубил…

– Заколол, – поправляет Ламассу.

Интересно, откуда он знает? Конфиденциальная информация!

Настоат презрительно машет рукой.

– Зарубил, заколол – какая разница? Неважно! Плевать! Что вы морщитесь, отводите глаза? Цинично? Быть может. Искренне? Однозначно! И я почему-то убежден, что все мы такие – лишь хотим казаться лучше, добрее, человечнее, не понимая, что человечность – это и есть эгоизм, безразличие, равнодушие к тому, что нас не касается.

Ну что, этого достаточно для составления психологического портрета? Или хотите еще? Время аудиенции подходит к концу.

– Все правильно, – слышится ехидный голосок Ламассу. – Молодец! Так ее, Хозяин. Давно пора расходиться. Караул устал. Все ясно, мадам?

– Постойте, Настоат, еще пару вопросов!

– Нет. К сожалению, я слишком устал, чтобы далее беседовать с вами. К тому же, мне попросту надоело. Я излил душу, словно на исповеди. Возможно, продолжим в следующий раз.

Он медленно подходит ко мне; на бледном, полуживом лице его черные бездонные глаза выглядят особенно жутко. Длинные ледяные руки неподвижно висят, словно плети. Склонившись надо мной, почти касаясь моих губ, он размеренно шепчет:

– В следующий раз, Иненна… Если он, конечно, наступит.

И разражается смехом.

– Но… Как же так? Нам еще столько всего предстоит обсудить! Вы не можете просто взять и уйти!

– Могу. Теперь я могу практически все. Ступайте! Если увидите Дункана Клаваретта, обязательно передавайте привет – его я тоже жду к себе в гости. Впрочем, я не уверен, что ваш путь обратно будет счастливым – говорят, многие остаются в этом замке навечно. Главное – не оборачивайтесь, а то может приключиться какой-нибудь казус – типа того, что некогда произошел с Форейем и Ифретикой. Не слышали о таком? Ну и правильно – возможно, это лишь мифы. – Вздыхает. Мрачно улыбающаяся собака, мягко ступая по мрамору пола, подходит совсем близко. Настоат гладит ее по загривку. – Ламассу, ты знаешь, что делать! Прощайте, Иненна! Приходить сюда в одиночку было, конечно, огромной ошибкой…

И, сделав шаг назад, Настоат растворяется в вечности.

Ни дыхания, ни слов его боле не слышно. Снег падает, словно все это лишь сон или сказка. Детская новогодняя сказка. Господи, пусть будет так!

Изрыгая пар из оскаленной пасти, Ламассу хрипло рычит: «Нет, Иненна, это не сказка… Идите за мной! Отсюда начинается остаток вашей дороги».

Мы медленно бредем на восток сквозь непролазную чащу; засохшие, окаменелые деревья голыми безлистными кронами касаются самых небес. Из промерзлых буераков растекается сонная мгла. Мне холодно и одиноко.

Ламассу становится страшнее и больше. Почему, ну почему он молчит? Уж лучше бы издевался, как давеча у Настоата. Но нет – ни улыбки, ни ехидного замечания, ни насмешливого взгляда. Будто путь мы держим на плаху… Я словно Цинциннат, приглашаемый к казни. Какая ужасная аналогия!

Если бы Великий Архитектор был сейчас здесь, подле меня, ему бы я вверила всю свою жизнь, без остатка. Жаль, что после его исчезновения я вовсе о нем позабыла… И почему сейчас, на этой сырой, припорошенной снегом земле я вдруг помыслами своими обратилась к Нему, о ком не помнила столько столетий? Наверное, на тонущем корабле все делают так же. Или в бою, перед лицом неминуемой смерти. Но ведь это не мой случай, правда?

Все будет хорошо – обязательно, непременно будет. Все еще будет… Пусть не хорошо, нет, но хоть как-то… Я на это согласна.