Олег Петрович-Белкин - Настоат

Хотя по мне, они гораздо глубже, честнее, тоньше – и, в конце концов, смелее всех остальных. По крайней мере, уж для них-то не тайна, что мир сей – это Сатурн, пожирающий собственных детей, и задача человека – не бежать, не замыкаться в себе, как делают интроверты, силясь спасти свое жалкое и никчемное эго. Нет, истинная цель героя – развернуться и, отважно глядя в глаза жестокому, но любящему Отцу, подойти к нему ближе, протянуть руку, схватить и, разинув собственную пасть, не раздумывая, сожрать самого Сатурна, зубами перемалывая его кости. Именно этого мир от нас и желает!

Облегченно вздохнув, Настоат отворачивается.

– Ну вот я и выговорился – давно ждал этого момента. Не зря вы сюда приходили! Иненна, как считаете, не слишком все это сложно, метафорично? Не отпугнет ли Читателя?

– Не знаю. Будем надеяться на его благорасположение! Интересная теория – думаю, она немало поможет в составлении вашего психологического портрета. Вот только странно – вас самого не назовешь экстравертом. Иначе сидели бы вы тут, отгороженным от всего мира, в этом бесконечном, ни дать ни взять наша Вселенная, замке? Неужто не хочется выйти наружу?

– Хозяин, ну не дура ли, а? Вы только взгляните на нее! – оживляется притихший было Ламассу. – Мы что, добровольно тут сидим? И как таких в Следствии держат? Берут кого попало! Эх, умирает наше богоспасаемое отечество, эх, эх, погибает… Сердце мое разрывается! Пойду погрызу косточку и прилягу, забудусь сном…

– Ламассу, хватит кривляться! Когда мы вдвоем, ты почему-то не столь словоохотлив. К тому же, признаемся честно, в ее речах есть доля правды.

Видите ли, Иненна, мы действительно имеем предписание не покидать Замка – но для нас это, разумеется, мало что значит. Я могу хоть сейчас выйти отсюда и навсегда раствориться в пространстве и времени. И ищите меня потом, свищите всем своим «Великим» следствием.

Спро́сите, почему я не ухожу? А взгляните на себя. Или на окружающих. Вот вам и ответ. Все мы живем в таких замках! Никто нас не держит, не охраняет, не конвоирует из одного бессмысленного места в другое. Никто ничего не запрещает – однако каждый свято убежден, что внешнее принуждение существует. Вопрос лишь в том, кого именно мы почитаем блюстителями правопорядка – высшие силы, Ландграфство, родителей, общественное мнение, нравственный долг, собственную слабость… Вот никто и не выходит из замка. И только если внезапно случится пожар, или землетрясение, или обрушится иной дворец по соседству, мы в ужасе и панике выбегаем наружу и с изумлением видим, что все это время были свободны. Абсолютно, пугающе и необъятно свободны.

И вы такая же, Иненна… Точно такая же, как все остальные, что втайне молятся о пожаре в собственном замке. А разница между нами – и это самое главное! – заключается в том, что я лишен иллюзии несвободы. Все, что надо, у меня уже есть; оно здесь, внутри – окружающий мир поглощен мной полностью, до последней пылинки. Потому я и не выхожу из дворца – не из страха, нет; просто не вижу необходимости! И в этом мое преимущество перед вами: пожар мне не нужен, саморазрушение – не мое. А значит, я по определению не могу быть убийцей – уж вам-то, как психологу, должно быть это понятно.

Иненна вздыхает.

– Все это, конечно, прекрасно, но я так и не получила ответа – что́ вы испытываете, представляя убийство? Печаль? Жалость? Негодование? Или что-то другое?

– Удивительно! Неужели все нужно говорить напрямую? Хорошо, будь по-вашему! Слушайте: я ничего, ровным счетом ничего не испытываю. Мне все равно. Преступление совершено; кем – меня не касается Что будет дальше – и с вами, и с Великим следствием – мне наплевать. Я не в силах изменить то, что уже в прошлом. Так какой смысл переживать или надеяться?

Как думаете, зачем человеку эмоции? Разве для того, чтобы пожирать себя изнутри? Обгладывать, словно говяжью косточку? Нет! И Ламассу, несравненный знаток по этой части, думаю, со мной согласится. Эмоции даны нам, чтобы делать окружающий мир ярче; с ними он поет, искрится, сияет, что водопад при свете полуденного солнца. Без эмоций нам были бы недоступны ни созерцание, ни овладение тайнами бытия, ни проникновение в самые глубины мироздания… Да-да, не удивляйтесь, именно так: сердце – это особый, сокровенный, ни на что не похожий инструмент человеческого познания!

Однако мысль моя не о том…. Парадоксально, но все это слезливое, сентиментальное пустословие ведет к четкому, ясному и логически неопровержимому факту, который – готов поспорить – придется вам не по вкусу. Но ничего не поделать, сами завели эту шарманку – так вот вам мой вывод: Иненна, задумайтесь, сколь жалок и смешон тот человек, что не способен возобладать над собственным инструментом познания! Тот, кто покорно склоняет голову перед эмоциями, подчиняется им, порабощается, уничтожается, стирается в прах. Тот, кто направляется ими, подобно безвольной игрушке в руках незримого господина. И что – вы всерьез полагаете, я добровольно изберу этот путь? Думаете, я позволю себе пасть столь низко и отступиться от разума? Нет, ни за что на свете! Поэтому какие чувства? У меня их нет! По крайней мере, в отношении того, что мне неприятно; а преступление – как раз тот самый случай.