Олег Петрович-Белкин - Настоат

Веки его полузакрыты. Пустой, ничего не выражающий взгляд. Браво, Иненна, дело сделано! Ты – Вавилонская блудница; слово твое – отныне закон.

Из уст Настоата вырывается хриплый, приглушенный шепот – глас существа, полностью утратившего волю:

– Моя королева… Ради вас… я готов на все… Могу прямо сейчас… Когда мы так близко… Взять и… И вырвать твой жалкий змеиный язык!!! – Господи! Неужели… – Или – еще лучше – к чертям перегрызть тебе глотку!

В глазах его искры; голос обретает невиданную мощь, взмывая к самим небесам; эхо чудовищного, бесчеловечного крика содрогает собою весь замок. Каменные стены трясутся, грозя навеки похоронить под собой все живое. Фобос и Деймос – страх и ужас – накрывают костяными крылами пустынные, ледяные просторы дворца.

Настоат легонько толкает меня в грудь, и, потеряв равновесие, я отчаянно пытаюсь ухватиться за воздух. И вдруг откуда-то сверху, прямо из темноты на меня набрасывается огромное, необузданное, объятое яростью существо: острые клыки его сверкают в сумраке ночи, бешеные глаза налиты кровью, а из пасти на нежную кожу потоками льется обжигающая, раскаленная лава – слюна, подобная горячему воску.

Распростертая на земле, я с содроганием слушаю выносимый мне приговор. Голос Настоата вновь звучит на удивление тихо – похоже, самое страшное уже позади.

– Что это было, Иненна? Попытка загипнотизировать? Соблазнить? Не скрою, последнее вам удалось!

Кстати говоря – познакомьтесь: Ламассу, мой преданный друг и соратник. В случае чего – например, новых фокусов – он готов по одному моему слову вгрызться вам в горло. Однако не будем слишком сильно торопить события!

Иненна, примите от меня комплимент – вы потрясающе обольстительны! Но гипноз? Попытка манипуляции? Вы серьезно? Это было очень неделикатно… Сами же все и испортили! Впрочем, в награду за изобретательность, а также из личной симпатии я позволю вам выполнить поручение Следствия. Ламассу, освободи пленницу, она и так уже натерпелась. – Громадная собака, улыбаясь, втягивает железные когти. Утыкается носом в мою щеку, ободряюще похлопывает лапой меня по плечу. Слезает. Слава Богу, опасность миновала! – А теперь, Иненна, перейдем к делу: что вы имеете мне сообщить?

– Постойте, постойте… Дайте перевести дыхание. Настоат, я знаю: мой поступок был некрасивым. Простите… Однако поверьте – говоря о вашем благородстве, я нисколько не кривила душою! – Может, хоть на это он клюнет? Нет… Снова гримаса. Кажется, опять мимо… Нельзя же все время выходить победителем! Попробуем надавить на жалость . – Но зачем… Право, зачем было пугать бедную, беззащитную девушку? Зачем спускать с цепи это… животное? Подобно Зверю, многоликому демону, банши, химере, оно накинулось на меня, мучило, терзало…

– Эй! Не преувеличивайте, сказочница! – бесцеремонно вмешивается в разговор Ламассу. – Никто вас и пальцем не тронул. И запомните – я не животное! И уж тем более не «оно». Это вы – «оно»! Пару раз щелкну зубами – и вообще вас не станет. Так что подбирайте-ка выражения – вы тут не у себя дома и не в Великом следствии, где, как известно, можно молоть языком напропалую. Здесь у нас не просто дворец, а дворец высокой культуры. Извольте соответствовать. Хозяин, а вы что молчите – скажите свое веское слово!

Настоат улыбается. За спиной его будто из ниоткуда возникает черное каменное кресло, припорошенное редкими, смущенно мерцающими снежинками. Садится.

– Ламассу прав: ваши наивные попытки манипуляции смехотворны. Дункан Клаваретт и то более преуспел в этом деле! Так что давайте-ка завершим бессмысленные препирательства, переливание из пустого в порожнее. Я задал конкретный вопрос: зачем вы пожаловали? Отвечайте или ступайте восвояси.

– Я бы даже сказал, подобру-поздорову… – не унимается Ламассу.

– Да, можно выразиться и так. Присаживайтесь и излагайте сущность вопроса!

Позади меня, оказывается, давным-давно стоит кресло… И почему было не сесть в него раньше? Не пришлось бы столь болезненно падать.

– Хорошо! Принимаю ваши условия. Не буду лицемерить и выдумывать отговорки, скажу честно: меня прислали сюда, чтобы составить психологический портрет предполагаемого убийцы, коим, как известно, все считают именно вас. Говорят (и небезосновательно!), что в психологии мне нет равных.

– Интересно, и как же вы планируете нарисовать мой портрет, учитывая, что я ничего, ровным счетом ничего не помню? Скажите, что именно вы собрались анализировать? Тусклые, неподвижные тени прежних воспоминаний? Звездную пыль, оставшуюся после взрыва сверхновой? Забавно!