Олег Петрович-Белкин - Настоат

– Йакиак, присаживайся! – Не спросив меня, Деменцио пододвигает деревянное кресло. Сам остается стоять, изредка потирая замерзшие пальцы. – Буду предельно краток и лаконичен: через пару часов мне отправляться на инспекцию военных поселений – перенес смотр на первую половину дня, чтобы вернуться еще засветло, а к ночи быть во Дворце, у Курфюрста. Грядут серьезные перемены. А потому все оставшиеся вопросы нужно решить сейчас, не откладывая на вечер. У меня к тебе очень деликатное поручение, от исполнения которого во многом будет зависеть твоя дальнейшая карьера.

Я смущенно киваю.

– Ваше Превосходительство, для меня честь служить интересам Ландграфства.

Деменцио щурится, приглаживает торчащие волосы, стряхивает пыль с мятой рубашки. После двух почти бессонных ночей вид у него изможденный: лицо посерело, глаза выцвели, сделались из красных розово-синими. В движениях скользит неуверенность. В разговоре он такой же, каким и был прежде – хотя бы позавчера: властный, убедительный, категоричный, но тогда он был искренним, органичным, а сейчас – скорее притворяется, что ничего не поменялось. Внутри он будто бы сломлен.

Я всегда тонко чувствовал подобные вещи – слишком много страданий, насмешек и издевательств было на моем веку. Они закалили меня, научили отличать иллюзию от реальности, отражение – от подлинной сущности; маску, личину – от того, что сокрыто под ними. Как часто меня унижали, били и оскорбляли! И каждый раз я замыкался в себе, плакал, кусал ногти – но на людях был прежним: невозмутимым, покладистым, идеальным. Таким, каким меня желали видеть – ибо нет у меня собственного лица, я – лишь проекция чужой воли. Мучители не должны знать, что они достигли своей цели – иначе пытка не прекратится.

Сквозь годы страданий я пронес искру добра, сохранил внутренний стержень, и теперь безошибочно распознаю тех, кто близок по духу. Кто слаб, покинут, растерян, кого терзают танталовы муки. Сколько несчастных повидал я в Великом следствии – да что Следствии, во всем Городе и Ландграфстве! И каждому из них я стремился помочь, утешить, объяснить, что нас таких много. Правильнее сказать – большинство. А если уж быть совсем честным, то все мы такие. Все – поголовно.

Да, я маленький человечек, от меня ничего не зависит, но это не мешает мне быть на своем месте. Твори добро там, где ты есть, – и мир станет лучезарнее, краше. Священный Курфюрст одним словом, мыслью и взглядом дарует гражданам свет, благодать и спасение; у меня нет таких сил (грешно даже думать о том, чтобы сравнивать себя с Ним!) – но здесь, внизу, я способен внести свою лепту. Концепция малых дел – вот девиз и кредо моей жизни!

Наверное, я пожалел бы и Деменцио Урсуса, будь на его месте какой-нибудь служащий, торговец, солдат или лавочник. Утешил бы его, успокоил, рассказал, какие я перенес потери и издевательства. Но передо мной – второе лицо государства! Печаль, сомнения, слабость – непозволительная роскошь для члена властной Триады. А посему его поведение вызывает лишь отвращение. Позавчера он был собой – небожителем, Богом, Атлантом. Сегодня – жалкая копия, клон, репликант, внутренне стонущий о собственной участи. Дункан был прав – с Деменцио все не так однозначно.

Налив себе и мне чаю, Первый советник достает яблоко. Режет пополам. Присаживается рядом. Дает мне половину. Откусив свою часть и прожевав пару раз, он морщится, вздрагивает и, позабыв о приличии, выплевывает кусок прямо на пол, а оставшуюся часть с размаху швыряет в окно – да так, что она влетает в стену стоящей напротив казармы. Недюжинная сила!

– Прости, кусок в горло не лезет! – словно оправдываясь, бормочет Деменцио Урсус, а сам искоса, исподволь, смотрит на мою половину, будто хочет выкинуть и ее тоже. – Яблоко кислое попалось! Невкусное. Можешь не есть – я не обижусь.

Но я все же пробую – от милости власть предержащих не отказываются. Как говорится, никогда и ничего не просите, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Но коли уж предлагают – надо принимать с поклоном и благоговением.

Как по мне, очень сочное яблоко! Красное, душистое, спелое. И что ему не понравилось? С удовольствием съел бы еще парочку!

– Странные у тебя вкусы, Йакиак! Но коли хочешь, ешь – твой выбор… – Вновь отряхнув мундир и рубашку (что за странная мания?), Деменцио продолжает: – Так вот, насчет поручения. Скажу сразу – оно исходит не от меня, а от Курфюрста. Более того, мне оно не по нраву. Ты вправе отказаться – равно как и от червивого яблока.