Олег Петрович-Белкин - Настоат

– Мост, ты победил! – шепчу я. – Не забирай ее. Я – в твоей власти.

– Мне нужны оба, – эхом отвечает порождение Ада.

Оглушительный раскат грома, словно плетью, бьет по испуганной, притихшей земле. Ревут иерихонские трубы, молния освещает кошмар, ставший явью. «Иди и смотри», – усмехается Мост. На одном из его сводов я замечаю печать тетраморфа – животного с ликами орла, быка, льва и человека.

«Иди и смотри»: Ригель С молча стоит за Иненной. Да, это именно он – тот, на кого и пало мое подозрение. Убийца. Не буду называть его грязное, зловонное имя – по крайней мере, пока. Он этого не достоин. Потерпи, друг – скоро все прояснится. Хотя, думаю, ты уже догадался. Он – единственный, кто мог решиться на столь подлое, низменное злодеяние. Удар со спины – и сейчас святотатство свершится.

Дрожа от страха, Ригель С размахивается, на секунду замирает – наверное, раздумывая, не пора ли остановиться, – и, отбросив светлую мысль, с остервенением вонзает меч в хрупкое тело Иненны. Все происходит в мгновение ока – так быстро, что я не успеваю предупредить ее об опасности…

Вскрикнув, подобно раненой птице, она падает ниц. Не в силах вымолвить слова, в последний раз тянет ко мне руки. Нечеловеческим усилием воли я вскакиваю, бросаюсь на негодяя, но одеревеневшие ноги будто прирастают к земле: все тщетно – я вновь повержен. Единственное, что мне осталось, – на прощание сжать Иненну в объятиях, поцеловать в холодеющие губы и прошептать:

– Спи спокойно, Венера! Я знаю, ты скоро воскреснешь… В следующий раз я все сделаю по-другому.

Моя одежда пропитана ее жаркой кровью. Последняя улыбка на безжизненном, бледном лице – спасибо, что сохранила ее перед смертью! Сквозь боль и отчаяние ты нашла в себе силы не жаловаться, не стонать, а подарить мне надежду. Надежду, что не винишь меня в происшедшем.

Убийца обходит нас сзади. Ногой, как плешивого пса, отбрасывает меня от Иненны. Воздевает над ней меч; отводит глаза, будто бы извиняясь, а может, и ухмыляясь; оглядывается по сторонам – и наконец, с придыханием, аки рубит дрова, наносит разящий удар по ее обездвиженному, поникшему телу. Словно в мясной лавке. Лучше бы убил я, чем этот бесчестный подонок…

Вот и все. Ее больше нет. Искра жизни втоптана в грязь. Похоже, теперь моя очередь.

– Я не собирался вас убивать. Только Иненну. Но лицо-с… Вы меня видели! Выбора не остается. Пожалуйста, не сопротивляйтесь – так будет быстрее и проще!

Склонившись надо мной, он пытается разглядеть мои руки – боится, что я могу встать или лежа дотянуться до его шеи. Напрасно! Я не способен пошевелить даже пальцем. Незавидная доля.

Над его головой размеренно кружат грифы. Оказывается, у стервятников есть свой Кодекс чести – священное тело Иненны для них под запретом.

Наступив мне на грудь, убийца пристально смотрит в глаза, бормочет что-то невнятное – и вдруг в ужасе осекается.

– Что… Что?.. – ошеломленно лебезит он. – Почему вы смеетесь?

С трудом подняв голову, захлебываясь кровью и кашлем, я расплываюсь в широкой улыбке.

– Ригель, у меня для тебя отвратительная новость!

Ранее, утром того же дня. Небольшой бревенчатый дом на окраине Города

– Мой труп, разлагаясь, гниет на помойке. Внутри свили гнездо черви; по венам, вместо крови, ползают бесцветные, прожорливые личинки. Глаза широко открыты, подернуты пеленой – с каждым днем они набухают и, наконец, лопаются: изнутри вылезают очередные мерзкие твари – не то змеи, не то покрытые хитином мокрицы. Они спускаются по моим скулам, заползают в рот, гортань и трахею, еще ниже – в желудок, и начинают остервенело жрать все, до чего дотягиваются своими полущупальцами-полуклешнями.

Каждый вечер прилетает орел и клюет мою печень. Я одновременно и жив, и мертв: все чувствую, все ощущаю, но пошевелиться не могу – сердце не бьется, дыхания нет; разве что личинки дышат во мне полной грудью. Сознание не потухло, душа по-прежнему здесь, в измученном, расклеванном, изуродованном теле – она прикована к нему золотыми цепями. Отпустите ее, помогите – кто бы ты ни был! Добрый человек, зверь или насекомое, Бог или ангел – спасите: пока душа на земле, пока она по живому пришита к гниющему трупу, нет мне покоя – адская боль пронзает тело, голод и жажда острыми когтями скребут изнутри. Освободите, дайте взлететь, взмыть в небо, очиститься, окунуться в лазурную даль бытия!