Джанет Глисон - Смарагдовое ожерелье

— Порой, но не всегда. Одежда преображает человека, позволяет ему выдать себя за кого-то другого. Чтобы убедиться в этом, достаточно сходить в театр.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, в данный момент это невозможно. Как я уже говорил, мне нужно ехать в Ричмонд. Когда вернусь, не знаю.

— Значит, опять в Ричмонд? Где остановитесь? У Бентников в Астли?

Опасаясь, что этот разговор заведет его туда, где ему совсем не хотелось оказаться, Джошуа не спешил подтверждать догадку Бриджет. Он ругал себя за то, что на минувшей неделе упомянул про заказ Бентника. В то же время, думал Джошуа, она добрая девушка, и красивая. Он чувствовал, что она ждет от него какого-то приглашения, и не хотел ее обижать.

— Видите ли, — почтительно заговорил он, — было бы неразумно встречаться там, где я остановлюсь, ибо, боюсь, в этом доме происходят какие-то неприятные вещи. Собственно, по этой причине меня и вызывают туда так срочно. Я найду подходящее место в Ричмонде, и потом, если у вас будет время, мы могли бы там встретиться. Я сообщу вам запиской.

Главное, скорее убраться отсюда, думал Джошуа, а там уж он решит, как поступить. Если сочтет, что лучше не заводить отношений с Бриджет, тогда скажет ей, что память подвела, или сошлется на другие обязательства.

Бриджет чмокнула его в щеку:

— Думаю, не стоит посвящать маму в наш план. Зачем впутывать ее в наши личные дела, верно?

Джошуа затруднялся определить, шутила она или говорила серьезно, но его это встревожило. Он страшился гнева миссис Куик.

— Полностью с вами согласен, — сказал Джошуа, выдавив из себя улыбку. — Мне меньше всего хочется сердить вашу матушку.

Бриджет лукаво улыбнулась:

— Мама только с виду грозная. На самом деле она не такая суровая, какой многим представляется.

— Возможно, — произнес Джошуа. — Но с момента моего внезапного возвращения позавчера вечером мы с ней не в самых дружеских отношениях.

Бриджет, вне сомнения, сказала бы что-нибудь в защиту своей матери, но возможности такой ей не представилось. Снизу донесся крик миссис Куик, окликавшей свою дочь.

Джошуа закрыл за Бриджет дверь, прислонился к ней спиной и опустил веки. Настроение у него упало. Он ругал себя за глупость. Ему не хотелось пробуждать у Бриджет ложных надежд, но, похоже, сам того не желая, он сделал именно это.

Через два часа дорожная карета высадила Джошуа у гостиницы «Звезда и подвязка», где он нанял экипаж, который должен был довезти его до Астли. Путь туда был недолгий, Джошуа почти всю дорогу молчал и не изучал лиц своих попутчиков, что было ему несвойственно. Он был погружен в раздумья, размышляя о странной записке Герберта, смерти Кобба и других известных ему фактах.

Ни визит в контору Хора, ни письмо Лиззи не приблизили Джошуа к разгадке недавних событий в Астли. Если предположить, что Гранджер прав и Сабина действительно была знакома с Коббом, почему тогда сама она это отрицает и в то же время просит Джошуа разузнать у садовника о трупе? Потому что обеспокоена тем, что Кобб имел связь с ее дочерью, но хочет скрыть это от Герберта? Однако, если верить Данстаблу, сам Герберт тоже был знаком с Коббом, ведь он навещал его в гостинице «Звезда и подвязка», где между ними произошла ссора. Они спорили о наследном имуществе, из-за которого Кобб приехал в Ричмонд? Больше всего Джошуа огорчало исчезновение Хора, ибо тот, по-видимому, знал о Коббе нечто очень важное. Если он сумеет отыскать Хора, то узнает ответы на многие вопросы.

Ему оставалось только надеяться, что к тому времени, когда Крэкман сообщит ему в письме имя противной стороны в споре, Хор объявится и представит свою версию событий. Джошуа был уверен, что этой стороной является миссис Мерсье. Она недавно овдовела и прибыла с Барбадоса. Разумеется, Кобб никакой не специалист по выращиванию ананасов. Назвался таковым просто для того, чтобы попасть в Астли. Очевидно, тяжба завязалась из-за имущества, оставленного Сабине ее вторым мужем. Возможно, в ее владении находится нечто такое, что Кобб по праву считает своим. И если это так, тогда у Сабины есть все основания желать его смерти.

Джошуа мысленно представил себе Сабину. Природа наделила ее очарованием. В своем воображении он видел, как она сидит за туалетным столиком, поглаживая смарагдовое ожерелье. Видел ее в гостиной, с ожерельем на шее. Элегантная, утонченная, заботливая женщина. Он вспомнил, как она сказала что-то об этом украшении Каролине Бентник, — и та пришла в ужас. Вспомнил, какой она была, когда позировала ему в последний раз. Вспомнил ее уродливую тень на стене. Ему еще тогда подумалось, что ее красота не радужная, не теплая; скорее, это была красота сирены, отвлекающая, завораживающая, вводящая в заблуждение. Размышляя о Сабине, он предположил, что спорным имуществом, по всей вероятности, является ее ожерелье. Поэтому она так дорожила им. А если Кобб грозился отнять у нее эту драгоценность? Неужели она решила положить конец спору, убив Кобба?