Валерио Манфреди - Башня одиночества

Он соорудил опору для картонного цилиндра, наполненного пиротехническим порохом, которая поддерживала его строго горизонтально, и направил на одно из центральных отверстий решетки. Даже если петарда взорвется, ударившись о перекладину, грохот привлечет внимание людей на дороге, и ему, вероятно, тоже удастся выбраться, а уж потом он придумает, что делать дальше.

Филипп дождался, пока небо совсем потемнеет, зажег спичку и поднес ее к фитилю. Ракета взлетела, оставляя за собой шлейф пламени, с резким свистом вырвалась через решетку и устремилась в небо, взорвавшись там сказочным фонтаном огней и красок. Бедуины, сидевшие на страже, подскочили, услышав пронзительное шипение, и завороженно уставились на чудесный водопад огней, низвергающихся с неба, а потом бросились к комнате Сельзника, но их описание было слишком эмоциональным и сбивчивым, и тот, тоже слышавший взрыв, так и не понял, что именно они видели. Тем не менее Сельзник приказал снова обыскать башню изнутри и снаружи. Больше всего он боялся, что его люди, суеверные и напуганные, неадекватно отреагируют на произошедшее.

Он с факелом в руке осмотрел все уголки древнего здания, поскольку явление, принятое бедуинами за чудо, вызвало у него ряд вопросов. Он прошел мимо истерзанного пытками старика, который умер, так и не рассказав, хранились ли в подземелье сокровища и что за всадники выехали из крепости.

Старик лежал на полу, раскинув руки и закатив глаза, и ничто больше не могло его разбудить. Сельзника всегда поражала бессмысленная неподвижность взгляда убитых им людей. В этой окаменелости он стремился прочесть следы бесконечного, и иногда это ему удавалось. Глядя в холодные зрачки, он мог — или по крайней мере так ему казалось — заглянуть в пропасть, не испытав ужаса перед ней, понимая, что она не более глубока, черна и холодна, чем пустота в его собственной душе.

Сумятица криков и торопливых шагов в подвалах и на лестнице достигла слуха Филиппа, но он решил дождаться следующего утра, прежде чем себя обнаружить.

Колонна Арад давно перешла хребет Джебель-Гафара, и ни она, ни сопровождавшие ее люди не видели маленького светящегося шлейфа, пробороздившего небо, но его заметил всадник, скакавший по пустыне вслед за Филиппом, — эль-Кассем. Он отправился по дороге на Джебель-Гафар один, ведя на поводу второго коня с водой и пищей, надеясь, что ему удастся обогнать Сельзника, но следы, оставленные на песке многочисленным отрядом всадников, лишали его этой надежды.

Он сразу вспомнил об огнях Баб-эль-Авы и, пришпорив коня, поскакал в ту сторону, где среди неба брызнул фонтан разноцветных искр. Оказавшись перед башней из белого камня, он оставил коней пастись в укромном месте и ползком подобрался к крепости. Разглядев в темноте часовых на верхней балюстраде, эль-Кассем тут же узнал в них людей Сельзника и двинулся по периметру башни, прижимаясь к стене, в поисках какого-нибудь прохода, помимо охраняемых ворот. Заметив свисавшую со стены веревку, он понял, что, вероятно, так пробрался в башню Филипп, и начал подниматься по ней, упираясь ногами в стену, утопавшую во мраке. Он лез все выше, все более обширное пространство открывалось его взору, вызывая головокружение, единственное чувство, способное выбить его из колеи. Эль-Кассем с рождения привык к бескрайним просторам пустыни и теперь, поднимаясь в небо в полной пустоте, начал задыхаться, ощущая тошноту, какой не испытывал никогда в жизни, даже оказавшись в гробу вместе с трупом в усыпальнице Петры.

Схватившись за край парапета в нескольких шагах от часового, целившегося в него из-за памятника, он вновь обрел силы, молниеносно метнул нож, и крик тревоги застрял у бедуина в горле. Эль-Кассем надел черный плащ мертвеца, подобрал его ружье и продолжил обход, таким образом, вернув себе контроль над ситуацией. Во дворе он увидел других людей Сельзника и еще одного дозорного — на балюстраде, с противоположной стороны. Сообразив, что тот во время обхода обнаружит тело своего мертвого товарища, он двинулся ему навстречу, будто намереваясь о чем-то сообщить. Когда бедуин понял, кто на самом деле стоит перед ним, было уже слишком поздно, и дозорный беззвучно рухнул с перерезанным горлом.

Эль-Кассем тщательно осмотрел верхнюю террасу и заметил железную решетку, перекрывавшую систему вентиляции, — пожалуй, единственный возможный путь в здание, захваченное людьми Сельзника.

Он снял с парапета веревку, но прежде чем пробраться внутрь, решил исследовать дно туннеля, чтобы убедиться, нет ли там каких-нибудь опасностей. Оторвав край плаща, эль-Кассем поджег его при помощи ружейного кремня и бросил в трубу. Горящая ткань озарила ровный каменный пол, и он уже собрался проникнуть внутрь, когда заметил в отверстии человека, тревожно смотрящего вверх.