Валерио Манфреди - Башня одиночества

Наконец они попали в большую круглую комнату, тоже выложенную из глыб белого известняка, освещаемую сверху солнечным лучом, проникавшим через слуховое окно. Посредине стоял круглый серый камень, выделявшийся на фоне пола из желтого песчаника только цветом. Ни один из них не взглянул вверх, чтобы не слепить глаза белизной неба. Естественный свет, рассеянный и будто размытый благодаря голым стенам, был идеален для этого места, колеблясь на грани, за которой становятся четкими очертания всех предметов. Именно поэтому на стенах, на высоте человеческого роста, явственно обозначились две серебряные звезды, одна напротив другой. Арад и Амир понимающе переглянулись и медленно попятились, шаг за шагом, так что в конце концов звезда оказалась у каждого на уровне правого уха.

— Через несколько мгновений поступит сигнал, — сказал Амир. — Клади стрелу и натягивай тетиву.

Теперь они стояли друг против друга под прицелом наконечников стрел, словно каждый намеревался убить другого, глядя ему прямо в лицо. Ни единой капли пота не выступило на лбах молодых людей, руки не дрогнули: они стояли неподвижно, словно статуи, в этот момент наивысшего напряжения. Но Амир чувствовал, что любимая женщина находится от него дальше, чем звезда на небосводе, а Арад угадывала его мучения, и душа ее полнилась печалью. Они пристально смотрели друг другу в глаза, не выпуская из поля зрения звезду, и чудесным образом с болью читали мысли другого.

Где-то высоко прогремел ружейный выстрел, вспугнувший предрассветные тени, и две стрелы, молниеносно слетев с тетивы, попали в углубления в форме звезды на противоположных стенах.

Послышался щелчок, глухой гул, и большой круглый камень в полу поднялся и сдвинулся, открывая взору блеск несметных сокровищ. Амир спустился в подземелье и вышел оттуда с бронзовым флагштоком, увенчанным изображением газели в прыжке, потом встал на колени и вручил его Арад:

— Ты — последняя царица Халлаки, последняя из рода Мероэ. Ты — тридцатая черная жемчужина Куша.

Солнце, сиявшее теперь в высоте, освещало золото и серебро, бронзу и стекло, слоновую кость, черное дерево, алмазы, мрамор, монеты и ожерелья. В этом подземелье хранились статуи и идолы Древнего Египта, нагрудные латы воинов и завоевателей Междуречья, браслеты и амулеты жрецов и магов Анатолии и Персии, жаровни и кадила, где курился аравийский фимиам в честь всех божеств, какие только создал человек по своему образу и подобию, от Инда до Геркулесовых Столпов. Тут были монеты с символами городов Эллады, с изображениями царей Македонии и Сирии, Ливии и Бактрии, с профилями римских и византийских императоров, с монограммами Аббасидов, Айюбидов и Альморавидов и султанов Блистательной Порты.

В этой крипте лежали символы власти и могущества всех цивилизаций, потому что все платили дань знамени Черных Цариц, ведь цари и полководцы пытались преодолеть последнюю границу, покинуть пределы знакомого мира и бросить вызов неизвестности, а маленькое царство Калат-Халлаки пережило все остальные.

— Мы добились цели, — сказала Арад. — Бери то, что нам нужно, Амир, и уедем отсюда как можно скорее. Нас ожидает долгий путь.

— Нам удалось, — проговорил Амир, — и это означает, что мы созданы друг для друга.

Он посмотрел на нее, залитую дневным светом, проникавшим сверху; он отдал бы все сокровища этой крипты за возможность сжать ее в объятиях, за один ее поцелуй, но в глубине души чувствовал, что Арад сейчас дальше от него, чем в тот день, когда, нагая и сияющая, купалась в фонтане Халлаки.

Арад искала случая спуститься к келье Филиппа, чтобы поговорить с ним, подарить надежду, но это оказалось невозможным. Все время заняли приготовления к отъезду, и даже с наступлением ночи ничего нельзя было поделать. Многочисленные воины вокруг башни исключали любые передвижения, могущие показаться подозрительными.

На рассвете следующего дня они тронулись в путь.

Воины Амира спустились во двор, готовясь к отъезду: одни снаряжали вьючных животных, нагружая их мешками с пшеницей и ячменем, среди которых были спрятаны драгоценные предметы, другие черпали из колодца воду и наполняли ею бурдюки, а также большие глиняные сосуды — их они крепили на спинах верблюдов веревками. Арад явилась в одежде воина — в голубом плаще, вооруженная дамасским щитом, кривой саблей и кинжалом. В левой руке она сжимала скипетр с газелью. Старик слуга подвел к ней коня — чистокровного арабского скакуна с большими влажными глазами. Арад взяла поводья и, незаметно вложив в руку старика ключ от люка, ведущего в подвал, шепнула ему на ухо: