Валерио Манфреди - Башня одиночества

— Завтра утром, на рассвете, откроешь эту дверь, Али, и выпустишь пленника. Дай ему коня, а также воды и пищи на пять дней.

Амир тем временем велел открыть ворота и ждал девушку, гарцуя на коне во главе своих воинов. Арад пришпорила лошадь и, оказавшись рядом с ним, пустила коня шагом. Воины разделились на две колонны, одна из которых следовала справа от каравана, другая — слева, и на два больших отряда, возглавлявших и замыкавших шествие. Старик неторопливо поднялся на балюстраду и смотрел, как маленькая голубая армия движется на запад, навстречу невиданной битве.

Колонна превратилась теперь в полоску пыли вдалеке, но топот копыт почему-то не стихал, а, наоборот, становился все громче, и ржание слышалось где-то рядом. Старик, не понимая, что происходит, спустился по лестнице во двор, чтобы выяснить, чем вызвано столь странное явление.

Открыв северные ворота, он увидел перед собой всадника с каменным лицом в окружении кучки бедуинов, которые галопом поскакали внутрь, спешились и столпились вокруг колодца, чтобы напиться.

Сельзник даже не сошел с коня — медленно объехал двор и, казалось, был разочарован, будто ожидал увидеть что-то совсем иное. Статуя крылатого коня, освещенная первыми лучами солнца, вблизи еще больше напоминала бесформенный обрубок, искалеченный временем и многочисленными песчаными бурями.

Он остановился перед стариком, растерянно и испуганно разглядывавшим его:

— Кто ты?

— Я сторож здешних мест.

— Хочешь, чтобы я поверил, что ты живешь тут один?

— Так оно и есть. Здесь останавливаются караваны, направляющиеся в Мекку, и оставляют мне еду в обмен на воду и пристанище.

— Что это за место?

— Могила святого, которого все уважают и почитают, и вы тоже должны его почитать.

— Ты лжешь! — воскликнул Сельзник. — Как может святой быть похоронен под языческим образом? — Он указал на мраморную статую, венчавшую башню. — А колонна воинов, выехавшая отсюда на рассвете, уж никак не похожа на караван паломников! — Он обернулся к своим людям: — Обыщите это место сверху донизу!

Он спешился и поднялся на внутреннюю балюстраду, откуда вошел в большие комнаты с голыми стенами, еще хранившие следы людей, живших здесь всего несколько часов назад. Потом спустился в подземелье, где внимание его привлекла драка. Он бросился по коридору, а затем вниз по каменной лестнице и обнаружил трех своих бедуинов, яростно бившихся из-за какого-то предмета, вероятно, найденного на полу.

— Прекратите! — крикнул он, и при звуке его голоса все трое замерли, тяжело дыша. На полу блестела серебряная монета, и Сельзник нагнулся, чтобы подобрать ее: на одной стороне был изображен человек с массивной челюстью, выступающими надбровными дугами и венцом на голове, на другой — орел, удерживающий в когтях змею.

— Где вы нашли ее? — спросил он.

Один из бедуинов глазами указал на своего товарища, стоявшего навытяжку, и Сельзник приказал тому разжать кулак и обнаружил две золотые монеты.

— Они валялись на ступеньках этой лестницы, — пояснил бедуин.

— Значит, там должны быть еще, — сказал Сельзник. — Приведите сюда старика.

Филипп, запертый в своей тюрьме, слышал крики и голоса, ржание и топот лошадей и сначала кричал во всю мочь, надеясь, что его обнаружат, но потом умолк, понимая всю бессмысленность своих усилий — даже проникая наружу, его вопли лишь смешивались с другими звуками. В какой-то момент до него донеслись стоны и крик, все более пронзительный и отчаянный, и он подумал, что Сельзник, вероятно, захватил это место.

Крики постепенно ослабевали, а потом и вовсе умолкли. Тогда Филипп ужаснулся, что никто уже не явится освободить его и он умрет в этом темном подвале от голода и жажды. Можно было докричаться до людей Сельзника, дождавшись ночи, когда его голос будет отчетливо слышен в тишине. Но такой вариант он приберег на крайний случай.

Он уже много раз исследовал свою тюрьму вдоль и поперек и не нашел пути к спасению. С одной стороны проходила система вентиляции, соединявшая его келью с вершиной памятника, но выход из туннеля перекрывался тяжелой железной решеткой, через которую виднелось постепенно темневшее небо.

Филипп немного утолил голод галетами, которые нашел на дне своей сумки, но жажда становилась невыносимой. Он еще раз осмотрел содержимое мешка, надеясь найти там что-нибудь способное выручить его из отчаянного положения, и обнаружил последний фейерверк из тех, что Лино Сантини подарил ему в момент расставания. Он хотел было с помощью пороха выбить люк, но понял, что дверца слишком тяжела и сделана из массивного куска железа, а значит, ее не взорвать. А вот колонна Арад за день не могла пройти больше пятнадцати — двадцати миль, и в ночном мраке она заметит ракету, если ему удастся запустить ее в сторону дороги через решетку. Арад видела подобные взрывы на дороге в Баб-эль-Аву. Она немедленно поймет, чей это сигнал. Последний шанс, после которого оставалось только обнаружить свое присутствие перед захватившими башню.