И Паркер - Адская ширма

Югао выступила вперед.

— Бесполезно, Нобуко, — проговорила она. — Я им все рассказала. Наш отец был не самым добрым человеком, но тебе не следовало позволять Дандзюро убивать его. Вы совершили неслыханное преступление против самих небес.

Красавица еще выше вздернула подбородок.

— Это что еще за уродка? Вы не иначе как по канавам сточным рыщете, господин начальник полиции, лишь бы состряпать ложное обвинение.

Тут вмешался Акитада:

— Ваша сестра подтвердила вашу личность, так что не тратьте впустую время на бесполезные отрицания.

А между тем Дандзюро все смотрел на исполосованную шрамами сестру.

— Югао? Ты — Югао?

Он шагнул к ней. Кобэ дал знак стражникам отпустить его. Дандзюро внимательно разглядывал лицо Югао и ее фигуру. Она стояла как вкопанная, болезненно покраснев, но вынесла эту пытку. Обойдя ее сзади, он поднял ее тяжелые длинные волосы. Не выдержав, Нобуко выкрикнула:

— Дандзюро, не смей касаться этой грязной падали! Но было поздно. Все, кто присутствовал в комнате, уже успели заметить крошечную родинку на шее Югао Дандзюро опустил волосы и посмотрел на Нобуко.

— Без толку. Это правда Югао. Все кончено.

Нобуко смерила его каменным взглядом, потом плюнула в него.

— Мне отрадна только одна мысль — что ты умрешь, трус! — Она повернулась к Кобэ: — Ну что ж, вы получили, что хотели. А теперь пусть меня отведут в мою камеру.

У Кобэ был довольный вид.

— Ну что ж, пусть отведут. — Он кивнул начальнику стражи. — Завтра мы начнем допрос. Думаю, она сознается, но на всякий случай припасите свеженьких бамбуковых прутов.

Стража увела обоих арестантов.

От такого приказа Кобэ Акитаде стало не по себе. Молодые гибкие бамбуковые прутья рвали кожу арестантов в клочья.

— По-моему, нам всем лучше разойтись по домам, — пробормотал он. — Не думаю, что я буду вспоминать этот день с радостью.

Югао тихонько плакала. Госпожа Вишневый Цвет обняла ее за плечи, и они собрались уходить.

Кобэ хотел сказать что-то, когда снаружи донесся какой-то шум. Он посмотрел в сторону двери. Теперь уже услышали все — высокий, пронзительный крик и мужские голоса. За дверью послышался топот бегущих ног, потом она распахнулась, и на пороге возник задыхающийся полицейский. Страшный пронзительный крик теперь звучал еще отчетливее.

— Господин, арестантка пыталась сбежать!..

За спиной полицейского уже маячил стражник, лицо его было бледно. Он поднял правую руку, в которой держал свое оружие — металлический двузубец. И рука, и двузубец были в крови. А между тем ужасные крики снаружи прекратились.

— Что случилось? — спросил Кобэ. Стражник задыхался и глотал слова.

— Когда мы вывели ее во двор, она бросилась бежать. Мы погнались за ней. Кто-то загнал ее в угол, но она вывернулась. Меня она не видела. Я попался у нее на пути… Как раз занес двузубец… хотел остановить ее. — Бедолага от волнения позеленел и едва дышал. — Она напоролась прямо на него… Напоролась лицом. — Он снова глотнул воздуха и продолжал: — Он прошел ей через глаз и рот. Насквозь. Сейчас она умирает. — Он повернул голову и прислушался. Снаружи стояла тишина. — Умерла, — поправился он.

Начальнику полиции Кобэ не пришлось колесить по грязным деревенским дорогам на холодном ветру. Вместо этого он был приглашен в дом Сугавара, хозяева которого закатили настоящий пир — горы печенья, тушеная рыба, супы из дичи, копченые яйца, рисовые колобки с овощной начинкой, пряные красные бобы, соленые каштаны, ломтики морского леща, маринованная редька и еще великое множество самых изысканных угощений.

А поводов для празднования оказалось даже больше, чем предполагал Акитада. Наутро в первый день наступившего года к нему неожиданно явился Сэймэй. Старик смущенно покраснел и отвел глаза от сбитой в огромную кучу постели, где маленький Ёри радостно резвился вокруг пребывающих в полусонной неге родителей.

— Прошу прощения, господин, но я только что обнаружил, что нам из дворца доставили какой-то документ. Должно быть, его принесли вчера вечером, когда нас не было, а этот разиня-мальчишка хоть бы словом обмолвился. — Сэймэй низко поклонился и торопливо зашаркал к двери.

В кои-то веки на душе у Акитады было легко и спокойно, поэтому он сначала не спеша завершил все утренние процедуры и только потом проследовал в свой кабинет. Сэймэй и Харада на коленях сидели перед его столом, почтительно разглядывая важное казенное послание. На черном лакированном подносе посреди стола лежал свернутый в трубочку документ, перевязанный пурпурной шелковой лентой. Акитада сразу понял, в чем дело, и замер на месте. Много лет назад он уже видел нечто подобное. Тогда подобная бумага была адресована другому человеку и заняла почетное место на алтаре его предков. Это было официальное уведомление о повышении в звании, традиционно вручаемое получателю его непосредственным начальством незадолго до торжественной новогодней церемонии представления во дворце. На этот раз процедура была нарушена — ведь Акитада только недавно вернулся в столицу и некоторое время болтался не у дел.