Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

Впереди тоже была стена, но в ней Старыгин увидел прямоугольный проем, заложенный камнями.

Он вспомнил трагическую семейную историю, которую поведала ему Анджела Контарини. Историю о графине с ребенком, заживо замурованной мужем в подземелье под церковью Сан-Заккария.

Может быть, это и есть то самое подземелье, а заложенный камнями проем в стене — тот самый каземат, где погибла в мучениях несчастная женщина?

Старыгин явственно представил ужас, который она пережила перед смертью, — ужас перед тьмой и сыростью подземелья, ужас перед безжалостным мужем, ужас за своего ребенка… представил, как она умоляет мужа о пощаде, как пытается, срывая ногти и обдирая пальцы, разобрать каменную кладку…

Но его собственное положение было немногим лучше, чем у несчастной графини. Разве что ему не приходилось бояться за чью-то чужую жизнь…

Старыгин все еще смотрел на заложенный камнями проем, когда за спиной у него раздался какой-то шорох.

Он резко обернулся… и увидел, что из-под нижнего края картины выглянула крыса.

Вот чего ему не хватало для полного счастья!

Старыгин, спокойный и здравомыслящий человек, испытывал дикий, мистический страх перед крысами. И когда он представил, что скоро его свеча догорит и он останется в темном, кишащем крысами подземелье, страх сдавил его горло.

Крыса выбралась на пол и села, шевеля усами и оглядываясь по сторонам. В ее маленьких красных глазках горела наглая уверенность. Она чувствовала себя хозяйкой в этом подземелье.

Только не впадать в панику, напомнил себе Старыгин.

Думать, думать…

И тут же в его голове возникла спасительная идея.

Если крыса вылезла из-под картины — значит, за картиной не глухая стена, за ней есть какой-то проход…

Не теряя даром драгоценное время, Дмитрий подошел к стене, потянул за нижний край картины. Холст был в нескольких местах прибит к стене гвоздями, и Старыгину пришлось порвать его. Его душа реставратора и искусствоведа протестовала против такого варварского обращения с бесценным холстом — но другого выхода просто не было, он спасал собственную жизнь.

Оторвав холст в нескольких местах, Старыгин поднял его край.

Его идея оказалась верной — в стене за картиной обнаружилось круглое отверстие, едва достаточное, чтобы в него мог пролезть взрослый человек.

Другого выхода не было.

Старыгин полез в темный проход, держа перед собой догорающую свечу.

Лаз уходил в таинственную темноту.

Впереди послышался какой-то шорох, мелькнула серая тень. Сердце Старыгина провалилось от страха. Должно быть, это была крыса, но она убежала, испугавшись света свечи.

Переведя дыхание, Старыгин пополз вперед.

Как ни странно, ему не было душно, наоборот, спереди тянуло свежим влажным воздухом, и это внушало Дмитрию надежду на то, что он рано или поздно выберется из подземелья.

Тем временем его свеча догорала.

Вот она вспыхнула последний раз — и погасла.

Старыгин остался в полной, непроглядной темноте…

Тут же впереди снова раздался шорох, а потом и противный писк. Видимо, в темноте крысы осмелели…

Дмитрий едва удержался, чтобы не отступить, поползти назад… но это значило бы сдаться и погибнуть. Погибнуть в полной темноте и в конечном счете быть съеденным крысами…

Ужас перед такой страшной смертью подтолкнул его вперед, и он пополз с новой силой, пополз в темноту и неизвестность, стараясь не думать, что его ждет впереди…

Шорох и писк затихли — видимо, крысы отступили, не решившись на прямое столкновение.

Старыгин полз, сбивая локти и колени, — и воздух становился свежее и свежее.

Может быть, это самообман? Может быть, он выдает желаемое за действительное?

Как бы то ни было, он продолжал ползти… и вдруг где-то далеко впереди замаячил слабый, едва различимый свет.

Теперь сомнения отпали, и он пополз еще быстрее, тем более что ползти стало легче, потому что его лаз шел под уклон.

Свет впереди становился ярче, воздух — свежее, скоро Старыгин расслышал негромкий плеск воды. Надежда придала ему новых сил, Дмитрий ощутил второе дыхание.

Еще несколько минут — и он увидел впереди тусклый отсвет на маслянистой поверхности воды. Впереди был один из многочисленных венецианских каналов.

Конечно, лучше было бы выбраться на сушу, но канал — это свобода, свет, люди…

Старыгин полз, канал был все ближе и ближе…

И когда до него оставалось всего несколько метров — Дмитрий увидел, что его отделяет от воды круглая железная решетка.