Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

— Куда угодно… ну, можно к Арсеналу.

— К Арсеналу? Ну, так это совсем близко!

Старик заработал веслом, направив лодку к выходу из канала. При этом он считал себя обязанным развлекать единственного пассажира и снова затянул «Вернись в Сорренто». Однако он уже сорвал голос, и надолго его не хватило. Тогда он решил завести разговор.

— Признайся, парень, как тебя занесло в тот подземный ход? Небось погнался за какой-нибудь смазливой синьоритой?

— Да, что-то в этом роде… — уклончиво ответил Старыгин, не слишком, в общем, погрешив против истины.

— А потом у нее обнаружился муж или ухажер, и тебе пришлось убегать?

— Ну да… примерно так оно и было.

— Ах, молодость, молодость! — Старик задумался о своем боевом прошлом, и уже через несколько минут его лодка подплыла к стенам венецианского Арсенала — огромной старой верфи, на которой сотни лет назад строили знаменитые венецианские галеры, которые держали в страхе и покорности берега Адриатики и возили в Европу экзотические товары богатого Востока.

Старыгин сошел на берег и еще раз поблагодарил своего спасителя. Тот покачал головой и произнес со вздохом:

— Ох уж эти туристы!

Отряхнув одежду, Старыгин зашагал к своей гостинице.

Встречные смотрели на него с удивлением, но он не обращал на них внимания.

Однако, когда он свернул у знакомой церкви и вошел в холл гостиницы, портье тоже уставился на него с изумлением.

Старыгин решил, что служитель не запомнил его, и назвал номер своей комнаты.

— О да, синьор Старигин… — отозвался тот, протягивая ему ключ. — Конечно, синьор Старигин…

Тут Дмитрий Алексеевич случайно бросил взгляд на зеркало за спиной портье — и понял причину его удивления.

Из венецианского зеркала в резной позолоченной раме на Старыгина глядел чумазый, замызганный тип в грязном, порванном пиджаке, с растрепанными волосами и ссадиной на щеке.

Конечно, такой внешний вид был нехарактерен для доктора Старыгина, сотрудника Эрмитажа и реставратора с мировым именем. Но этот вид был вполне объясним после путешествия ползком по средневековому подземелью…

Впрочем, откровенно говоря, в данный момент Старыгину было абсолютно наплевать на то, что подумают о нем окружающие. Ему хотелось двух вещей — встать под горячий душ, чтобы смыть наконец с себя всю эту пыль веков и запах плесени и чтобы ушла из тела эта противная дрожь. А потом — завалиться в кровать и проспать без всяких сновидений до позднего утра.

— Синьор! — окликнул его портье. — Вас спрашивала такая красивая синьора. Она сказала, что ваш телефон не отвечает. Подождала немного и оставила вам записку.

«Дорогой Дмитрий! — писала Анджела. — Завтра вечером прием по случаю открытия выставки одной картины. Мероприятие очень ответственное, вам понадобится смокинг. Обратитесь по этому адресу и сошлитесь на меня. Вам подберут все, что нужно».

Внизу вместо подписи была красиво выписанная буква А.

Глядя на эту букву, Старыгин сквозь зубы пробормотал по-русски какое-то ругательство и удалился к себе в номер.

Утром, придя по адресу, который назвала ему Анджела, Старыгин ожидал увидеть роскошный магазин со сверкающей витриной. Однако перед ним была невзрачная дверь, ничем не отличающаяся от соседних. Дмитрий подумал уже, что ошибся, — но тут заметил прикрепленную на двери визитную карточку:

«Луиджи Манчини. Портной».

Все еще не уверенный, что пришел в нужное место, он нажал на кнопку звонка.

Почти сразу дверь открылась.

На пороге стояла дама средних лет в строгом коричневом платье. Окинув Старыгина строгим — под стать платью — взглядом холодных серых глаз, дама проговорила скрипучим голосом:

— Что вам угодно, синьор?

— Мне… мне нужен смокинг… — робко проговорил Дмитрий Алексеевич, смущенный таким прохладным приемом.

— Смокинг? — переспросила дама и снова оглядела Старыгина, как будто удивленная, что он знает такие слова. — Я думаю, что вам лучше пойти в универсальный магазин Зилотти… — И она начала закрывать дверь перед носом посетителя.

— Меня послала к вам доктор Контарини, — поспешно проговорил Старыгин, пока дверь еще не захлопнулась. — Синьора Анджела Контарини…

Имя его итальянской коллеги совершило чудо.

Дверь, уже готовая захлопнуться, широко распахнулась. Серые глаза суровой дамы потеплели, и на ее узких губах проступило подобие радушной улыбки.

— Вы — друг синьоры графини? — воскликнула она едва ли не подобострастно. — Что же вы сразу не сказали?