Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

— Секретные? — Анджела делано рассмеялась. — Ничуть не секретные. Просто скучные. Вы же тоже работаете в музее и знаете, как это бывает — гранты, отчеты, финансирование…

— Даже сегодня? Ведь сегодня — праздник…

— Что поделаешь! Работа есть работа. А если вас так интересует музыка, я могу познакомить вас с руководителем этого ансамбля. Он — мой старинный знакомый…

Музыканты как раз закончили первую часть концерта и сделали маленький перерыв.

Анджела подошла к одному из них, высокому мужчине в лиловом камзоле и черной с серебром маске:

— Маттео, познакомься, это мой коллега из России, доктор Старыгин. Он большой любитель и знаток старинной музыки.

Тут же она перехватила чей-то взгляд и извинилась:

— Простите, я должна вас ненадолго покинуть.

Оставшись наедине с музыкантом, Старыгин проговорил:

— Анджела несколько преувеличила. Я не такой уж любитель старинной музыки и уж вовсе не знаток.

— Синьора графиня любит преувеличения! — По интонации музыканта Дмитрий Алексеевич почувствовал, что тот улыбается, но маска оставалась безучастной.

— Как это удобно — носить маску! — произнес Старыгин, не зная, о чем еще говорить. — Вы можете не следить за выражением своего лица. Маска позаботится об этом за вас.

— Да, это действительно удобно! — согласился с ним музыкант. — Маска решает множество проблем! Прежде, когда жители Венеции могли большую часть года ходить в масках, жизнь была проще. Проще и интереснее. Но вы, кажется, хотели меня о чем-то спросить?

— Как вы догадались?

— Маска делает людей очень наблюдательными! Из-под нее можно без опаски следить за собеседником.

— Да, вы правы, я хотел задать вам один вопрос… — Старыгин достал сложенный вдвое билет на вапаретто, разгладил его и показал собеседнику рисунок, который сделал в подземелье. — Вы наверняка знаете, что это за инструмент.

— Интересно… — Музыкант вгляделся в рисунок. — Очень интересно… это не виола, не лютня, хотя и очень похоже… знаете, вы поставили меня в тупик.

— Неужели? Ведь вы — специалист!

— Представьте себе! Единственное, что я могу вам посоветовать — сходите в церковь Сан-Маурицио, там находится музей музыкальных инструментов. Там вы можете найти этот инструмент или, во всяком случае, спросить о нем тамошнего смотрителя, синьора Томмазо Гвадичелли. Уж он-то наверняка вам поможет!

Музыкант взглянул на часы и извинился:

— А сейчас, простите, мне нужно продолжить выступление…

И ансамбль снова заиграл Вивальди.

Старыгин, покинув музыканта, отправился на поиски Анджелы. Он хотел узнать у нее, где находится церковь Сан-Маурицио, чтобы пойти туда завтра с утра пораньше.

Однако она словно сквозь землю провалилась. Старыгин уже обошел весь зал, как вдруг перед ним остановилась официантка в маске и костюме Коломбины.

— Доктор Старигин? — осведомилась она мелодичным голосом.

— Да, это я.

— Тогда это письмо адресовано вам. — Девушка протянула ему поднос, на котором, между двумя бокалами шампанского и канапе с фуа-гра, лежал узкий конверт. На этом конверте от руки, явно измененным почерком было написано: «Доктору Д. Старыгину».

Дмитрий поблагодарил девушку, взял конверт и распечатал его.

Внутри находился небольшой листок бумаги, на нем было всего несколько слов, написанных тем же измененным почерком:

«Если хотите все понять, приходите к «Двум венецианкам» через пять минут».

И все — ни подписи, ни пояснений.

Если хотите все понять…

Соблазн был слишком велик. Кто же не хочет все понять — даже если не знает, что под этим имеется в виду!

Старыгин помнил, в каком зале находится знаменитая картина Карпаччо «Две венецианки». Он вышел из шумного зала и направился по анфиладе музейных помещений.

Музыка и гомон праздника остались позади, Старыгин погрузился в ту особую, удивительную тишину, которая бывает только в опустевшем музее. В залах было оставлено только тусклое дежурное освещение, и из полутьмы на Старыгина с высокомерным неодобрением смотрели политики и аристократы давно минувших времен.

То ли от этих взглядов, то ли от царящей в музее загадочной полутьмы Дмитрий почувствовал какую-то тревогу и беспокойство. Идти с каждым шагом становилось труднее, как будто к его ногам были привязаны чугунные ядра, и Старыгин невольно замедлил шаги.

Наконец он вошел в нужный зал.

В полутьме ярким пятном выделялись золотистые волосы женщин.

Старыгин почувствовал себя как-то неуютно и отступил к окну.