Наталья Александрова - Батумский связной

— Что будет с конспираторами, как вы их называете? — поинтересовался Борис.

— Контрразведка ими займется, и татарской “Милли-Фиркой” тоже. Дело политическое, тонкое. С татарами ссориться тоже не с руки. Но эти, Вольский и компания, кроме того, причастны ещё и к уголовщине. Потом, я думаю, их расстреляют.

Борис расстроился. На Вольского ему было наплевать, но красавица баронесса с фиалковыми глазами вовсе не заслуживала того, чтобы её поставили к стенке. Но… на войне как на войне, Борис для неё ничего не сможет сделать…

— А что Просвирин? — спохватился Борис. — Неужели вы его отпустили?

— Отпустил, отпустил, да только не одного, а с Саенкой. Тот за ним издали следит, ни на минуту из вида не выпускает. Вы Саенко не знаете, он в человека как клещ вцепится. Да Просвирин и сам никуда не денется — некуда ему уходить, он теперь все сделает, что мы ему велели.

— А почему, Аркадий Петрович, вы так уверены, что помощник ювелира с Просвириным непременно свяжется?

— По двум причинам: из мести и жадности. С одной стороны, он думает, что это Просвирин его предал, поэтому я появился у Серафимчика, и захочет прояснить с ним отношения. С другой стороны, по описанию Просвирина он настоящий маньяк, ради бриллиантов готов на любое злодейство, и чувствует их издалека, как верблюд чувствует воду. Поэтому Просвирин легко сможет его убедить, что бриллианты, которые передаст вам Вольский, только его и дожидаются. Представим дело так, как было месяц назад. Вы — курьер, перевозящий бриллианты, утром вы отплываете на “Пестеле”, а поселитесь на эту ночь снова в гостинице “Париж”, чтобы все было, как в прошлый раз. Уверен, что ювелир не сможет удержаться от ограбления, ведь он же маньяк.

На следующее утро господин Вольский поднял занавеску и выглянул в окно. Точно так же, как и полчаса назад, на противоположном углу улицы стоял, прислонившись к фонарному столбу, мордатый тип с незажженной папиросой в углу рта. У него, можно сказать, на лбу было написано слово “филер”. Нахальные глаза филера вылупились на окошко, так что Вольский предпочел тут же опустить занавеску. Что делать? Связаться с баронессой? Но чем она сможет ему помочь? Связаться с татарами? Сбежать из города?

Татарам Вольский не доверял. Точнее было бы сказать, что они ему не доверяли — он был для них чужаком — не татарин, даже не мусульманин — человек далекий от пантюркизма [17] Пантюркизм — национальная идеология, согласно которой все народы, говорящие на тюркских языках, и прежде всего — мусульмане, являются одной нацией и должны объединиться под главенством Турции в одно государство .

Это недоверие естественным образом стало взаимным. Пока их объединяли финансовые интересы, все ещё было терпимо, но теперь, при первых признаках провала, Вольскому пришла в голову мысль — а не татары ли его провалили, как чужака? Что им какой-то неверный?

И что теперь ему делать? Сбежать из города? Но у него на руках — партия бриллиантов, а в Крыму сейчас, за пределами городов, впрочем, как и везде в России — неспокойно, пошаливают банды зеленых и красно-зеленых. Не то что за бриллианты — за хорошие сапоги убьют и не поморщатся. Да и татары не простят ему похищения бриллиантов, они найдут его везде, у них тут всюду свои. Скверно, как скверно все получилось. Татары и так смотрят на него косо с тех пор, как в прошлом месяце операция провалилась из-за убийства, курьера. Пропал крупный бриллиант…

Немного успокоившись, Вольский решил, что глупо сидеть и ждать ареста, нужно как-то действовать. Возможно, слежка существует только в его воспаленном воображении, а мордатый тип за окном — обычный приказчик из лавки, поджидающий свою зазнобу. Вольский взял трость и шляпу и вышел из дома неторопливым вальяжным шагом, будто собрался просто пройтись по улицам. И разумеется, мордатый тут же потащился следом. Вольский прошел два-три квартала, остановился, осторожно оглянулся. Филер был тут как тут, в десяти шагах, разглядывал афишу летнего кафе-шантана.

Мимо ехал извозчик. Вольский быстро пересек улицу, вскочил в пролетку и крикнул:

— В порт! Быстро! Заплачу вдвое!

Он надеялся затеряться в портовой суете, уйти от преследования. Извозчик нахлестывал лошадей. Но, оглянувшись, Вольский заметил, что сзади за ним едет, не отставая, такая же извозчичья пролетка и в ней, хамски ухмыляясь, сидит все тот же мордатый тип.

Вольский попытался собраться с ускользающими мыслями. Если его преследует полиция, а, судя по беспардонности слежки, это так и есть, то главное сейчас — это избавиться от бриллиантов. Черный замшевый мешочек во внутреннем кармане сюртука жег его тело, как раскаленный уголь, Отдать бриллианты татарам? Но где их сейчас искать? Да и если он наведет на них полицию, то от татар потом нигде не спасешься, со дня Черного моря достанут. Оставалось одно: наиболее естественным было передать бриллианты курьеру, не дожидаясь завтрашнего дня и прихода “Пестеля”. Раньше они с баронессой считали, что у Вольского бриллианты будут в большей безопасности, но какая уж тут баронесса, когда земля горит под ногами! Если он сдаст бриллианты курьеру, то этим развяжет себе руки, с поличным полиция его уже не возьмет.