Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

— Как же так, извозчик одну дюжину просит?

— Если чего, скажешь: «Миль пардон, месье! Заказ перепутал, да устрицы уж очень свежие и жирные, отказываться резона нет-с». А чего мужик понимает? Сожрет их, как коза прошлогоднюю траву. Тем более при мадаме изображать из себя будет.

— Слушаю, Сергей Иванович! Мужик этот употребит устриксы и еще благодарить станет!

— И жеребцу его в овес пусть сверху сенца подбросят.

— Так точно-с, Сергей Иванович! Пусть сенца похрумкают. Мужик не полезет в брюхо к животным — анализ ставить. Хи-хи! — и побежал на кухню.

Лакей Василий появился в кабинете с подносом, где на льдинках лежала гора устриц. Нахально осклабился:

— Нарочно для вас! Совершенная нежинская вещь…

В это время ресторатор Никитин суетился возле гостей — инженерного штабс-капитана, праздновавшего день рождения в узком кругу товарищей — двух подпоручиков и каких-то штатских, похожих на гимназических учителей из глухой провинции.

Вдруг благопристойная тишина заведения была нарушена самым шумным и неприличным образом.

Это мужик-извозчик, что прошел с мамзелью в кабинетец, сделал неприличный афронт. Он выволок на антресоль лакея Василия, державшего поднос с устрицами, и ударом ноги под зад, словно футбольный мяч, послал несчастного вниз. Тот, испустив вопль ужаса, просчитал подносом и ребрами все ступени.

Поднос и несколько устриц отлетели к штабс-капитану под ноги. А поскольку тот успел принять две рюмки «Смирновской», он особенно гордо вздернул прыщавый подбородок:

— Это что за пьяный дебош!

Никитин пробормотал:

— Извозчик, ваше благородие, куролесит-с!

Штабс-капитан поправил на сухой переносице золотое пенсне и поманил пальцем Соколова:

— Эй, любезный, подойди сюда!

Соколов нахально рассмеялся и на весь зал гаркнул:

— Поцелуй моего жеребца в жопу!

Штабс-капитан славился в кругу своих товарищей горячностью. Выпив водки, штабс-капитан любил вспоминать 1899 год, когда во время маневров в Тифлисе он вызывал своего однополчанина на дуэль. В рассказе, правда, упускалась небольшая деталь: поединок не состоялся якобы по причине сильного дождя.

— Нет, господа, вы как хотите, но я этого хамства так не оставлю, мужлана малость поучу. — Штабс-капитан взял со стола матерчатую салфетку. — Вот этим по морде, раз-раз! Будет меня знать.

Товарищи стали отговаривать:

— Ипполит Спиридонович, плюньте на него! Выпил мужичок и куражится.

Уговоры миролюбивых спутников, как это обычно бывает, еще больше распалили боевой нрав штабс-капитана. Он махом перевернул в себя еще рюмку, вновь поправил очки и решительно застучал сапогами по деревянной лестнице.

Все подняли головы, с интересом наблюдая за развитием военных событий.

Штабс-капитан, поднявшись на антресоль, требовательно грохнул кулачком в дверь кабинета:

— Эй, любезный, открой! Быстро!

В ответ — молчание.

— Приказываю, сиволапый: открой дверь, не зли меня!

Тишина.

Штабс-капитан совсем вошел в раж:

— Безобразничать можешь, а ответ держать боишься? Постыдись свою шлюху…

Дверь распахнулась. На пороге, упираясь головой в притолоку, вырос Соколов. Он ласково спросил:

— Ты, петушок, чего тут кукарекаешь?

Вид громадного атлета-красавца малость смутил штабс-капитана. Но, подогретый выпитым и вниманием всего зала, он отступать уже не мог. Штабс-капитан фистулой взвизгнул:

— Получи, вот тебе, вот! — и салфеткой махнул возле лица Соколова.

— Какой ты отчаянный, однако!

Соколов, не рассчитав сил, врезал штабс-капитану кулачищем в нос.

Тот, проломив дубовое фигурное ограждение, полетел по размашистой траектории вниз.

В зале приглушенно охнули, кто-то испуганно взвизгнул:

— Убийство!

По иронии судьбы несчастный грохнулся на собственный стол, да так и остался лежать словно диковинное блюдо: с расквашенной физиономией, в очках, прилипших к переносице, и в сапогах — промеж бутылок, соусов, рябчиков на вертеле, закусок холодных и горячих.

— Ох, надо полицию вызывать, — застонал ресторатор Никитин. — И не хотелось бы, да этот извозчик всех гостей распугает, ходить ко мне перестанут.

Крикнули городового.

Городовой, простуженный, меднолицый мужчина, откинул башлык и по заведенному обычаю для начала выпил большой фужер водки, закусил семгой. Затем, степенно поправив на боку шашку, отправился наверх.