Джулия Бьянки - Демоны Микеланджело

Он запрокинул голову и посмотрел на высоченную башню, проткнувшую бегущие по небу облака. Вдруг его начали со всех сторон толкать другие прохожие, которые торопились убраться с пути черной чумной повозки.

Колеса черной телеги мерзко поскрипывали, усталые лошадки не глядя по сторонам, тащили в карантин мертвецов, и только он, единственный зазевавшийся прохожий, стоял на пути у этого скорбного транспорта. Возница заорал и замахнулся на него кнутом. Микеланджело просто-таки взвился на месте, не дожидаясь удара.

Чумной карантин!

Там никто, никогда и ничего не будет искать. Моровое поветрие никак не навредит мрамору. Если верить старинной поговорке, безумцам чума тоже не страшна. Значит, Некто вполне мог обустроить в карантине закуток для безумного душителя, чтобы по мере нужды безнаказанно пользоваться его физической силой, а когда в его помощи отпала нужда, удавил несчастного, перепачкал белилами и подвесил в парке, чтобы убедить простолюдинов — ожившая статуя действительно существовала.

Он повернулся и широкими шагами помчался к зданию Синьории: требовалось без проволочек получить разрешение на доступ в карантин.

Пальцы синьора Содерини напряженно постукивали по подлокотнику кресла — он дорожил добрыми отношениями с синьором Буонарроти, ценил его талант скульптора и даже готов признать, что изваяние, судьба которого обеспокоила любезного Микеле, само совершенство. Конечно, он может ходатайствовать перед подеста или перед самим гонфалоньером о допуске в карантин, но власть любого политика во Флоренции сегодня ограничена. Синьор Содерини скосил взгляд на монахов, бродивших кругом без всякой видимой цели, добавил, — эта власть ограничена законом. Он указал на большое, тонкой работы распятие и добавил — и Господом Иисусом. Без экивоков это означало, что никакое решение в Синьории не будет принято без неофициального одобрения отца Джироламо. В число людей решительных синьор Содерини не входил, зато упорно верил в то, что называется «компромиссом». Микеланджело встал и хотел уйти — в конце концов, лично он не политик, ему уже случалось нарушать закон. Ограда в карантине невысокая — перескочит, территория — скромная, найти статую будет несложно. Он управится за пару часов. Дальше видно будет.

Синьор Содерини поднялся, подхватил посетителя под локоть, вывел на галерею и пошел рядом с ним, принялся вполголоса оправдываться. Все сколько-нибудь заметные члены городского совета ведут себя с большой осторожностью, потому что ситуация чревата! Были достигнуты… гхм… некоторые договоренности. Компромисс! В общем, стало доподлинно известно, что у синьоры аббатисы несколько дней назад похитили облачение, поэтому подеста был вынужден снять с нее обвинение, за отсутствием иных подтверждений причастности этой дамы к прискорбному происшествию.

Ее уже готовились отпустить, но отец Джироламо, — синьор Содерини многозначительно кашлянул, — известный своей прозорливостью, притащил в Синьорию буквально за руку правоведа Таталью, который со всеми формальностями выдвинул аббатисе обвинение в убийстве синьоры де Розелли, с целью завладения имуществом оной. Каковы его аргументы?

Аббатиса Мария прибыла в окрестности Флоренции из монастыря чрезвычайно быстро, едва ли не раньше, чем прислуга известила поверенного синьоры, проживавшего в городе. На дознании матушка Мария сообщила, что узнала о смерти кузины из письма, автором которой полагала отца Бастиано, духовника покойной. Однако же, сличив письмо с образчиком почерка падре, подеста убедился, что письмо было грубой подделкой. По настоянию святого отца он приказал изъять и осмотреть багаж матушки Марии, в котором обнаружился отдельный сундучок со снадобьями.

Приглашенные в качестве консультантов доктора утверждают, что многие из этих снадобий, включая настойку красавки, являются ядами по своей сути. Это заявление настолько возмутило уважаемую аббатису что… — синьору Содерини пришлось некоторое время собираться с духом, чтобы закончить фразу, наконец он выдавил:

— Она… она потребовала Божьего Суда.

— Матерь Божья! — от такой новости Микеланджело замер, как вкопанный посреди галереи, на него сразу же наткнулось двое писцов и судейский чиновник. Чиновный мир не любит праздности.

— Да. Его святость приказал раскладывать костер…

— Что? — он отказывался верить своим ушам.

— Нам с большим трудом удалось отговорить устраивать костер на главной городской площади, а ограничиться маленькой площадкой перед тюрьмой. Такая мера избавит городские власти от нужды усмирять беснующиеся толпы, но мало изменит существо дела. Вы представляете, что будет, когда он спалит картезианскую аббатису?