Жильбер Синуэ - Дни и ночи

В зале воцарилась тишина. Надолго. Пока Рикардо не произнес:

— Дора… Как видите, я вам не лгал.

— О небо! Не смейте и думать, что я вам не поверила. Я всегда вам верила и ни разу не засомневалась.

Его взволновали глубокие вибрации ее голоса.

— Если бы только вы могли испытать то, что испытываю я, — чуть слышно прошептал он. — Я смотрю на вас и вижу свои глаза. Я чувствую, как вы дышите, и знаю, что… это мое дыхание. Вы говорите, а я слышу свой голос. Мы с вами одно существо, очень давно разделенное ревнивыми богами. Ваш инстинкт должен был кричать об этом. Я люблю вас, Дора. Ни один смертный не может любить вас так, как люблю я.

Его слова доносились до нее будто издалека. И она почувствовала себя обнаженной, безоружной, очищенной. Теплая волна захлестнула ее всю. Откуда появилась эта неодолимая сила, толкавшая ее к нему? Почти неосознанно она прильнула к его груди. И тут, подобно вспышке молнии, образ парусника, входящего в порт, явился ей на одной из стен зала. Ее горячие, сухие губы искали губы Вакарессы. Они приоткрылись, чтобы встретить их… и пролился благодатный, благотворный, благостный, благословенный ливень.

И был вечер, и было утро.

Рассветная заря застала их на песчаном пляже. Они шли по кромке воды.

Глядя прямо перед собой, Дора заметила:

— Никогда не думала, что такое возможно. Я чувствую себя полностью потерянной.

— Тебе теперь понятно, почему я пересек Атлантику, почему моя жизнь без тебя не имеет никакого смысла?

— Я знаю только одно: мы переживаем нечто, не имеющее пределов. Все это недоступно моему разуму, мне не найти объяснения, которое бы меня устроило.

— Зачем стараться объяснить счастье или сопротивляться ему?

— Я не сопротивляюсь, Рикардо. Не видишь разве, как оно приручает меня?

Он остановился, привлек ее к себе.

— Я люблю тебя. Никому до тебя я этого не говорил. Я люблю тебя.

— И это совпадение тоже приводит меня в смятение. Слова эти были чужды мне. Я находила их…

— Пошлыми. Я знаю. Но теперь они кажутся такими правильными, справедливыми.

Она подняла свое лицо к нему.

— Скажи, ты твердо решил? Ты во всем уверен?

— По поводу Аргентины? Она молча кивнула.

— Я в этом убежден. И речи быть не может, чтобы ты покинула Грецию, бросила работу. Ты всем пожертвовала ради осуществления своей мечты быть археологом. Тебе это нелегко досталось. Было бы чудовищным эгоизмом заставить тебя уехать со мной. Нет. Это я должен перейти рубеж и обосноваться здесь, рядом с тобой. Я перевернул страницу. Ничто не удерживает меня в Америке. — Он продолжил: — Взамен ты обещала совсем ненадолго поехать со мной в Буэнос-Айрес — я должен утрясти некоторые финансовые дела. Мне хочется показать тебе землю, где я родился. Я в последний раз побываю на могиле родителей вместе с тобой.

— Я тебе это обещала и уже предупредила Криспи. Он согласен. Мы уедем, когда захочешь.

— Чем быстрее, тем лучше. Я справился: итальянское судно «Дориа» через неделю прибывает из Пирея.

— Впервые в жизни отправляюсь в такое длительное путешествие. Месяц плавания… — Она замолчала, размышляя, потом, словно ее осенило, произнесла: — Я поеду только при одном условии.

— Какое еще условие?

Она поднялась на цыпочки и прошептала в ухо:

— Если ты обещаешь заниматься со мной любовью все время, пока мы будем плыть…

Он обнял ее.

— Я люблю тебя! Без тебя я больше не могу дышать. Разве ты не видишь, что любовь эта неподражаема. И мы сами ни на кого не похожи.

Она залилась смехом:

— Вы не мужчина, месье Рикардо, вы — буря, ураган, все сметающий на своем пути.

— Да, ты права. Я хочу смести все, что способно нас разлучить.

Они слились в долгом, страстном поцелуе. Сдержанность, опасения, которые прежде стояли между ними, исчезли, как по мановению волшебной палочки. Дора чувствовала себя освобожденной от всех пут. В редкие моменты просветления она говорила себе, что потеряла разум. Но Боже, какое же это было блаженство!

— Ты уже бывала на Тире? — Голос Рикардо вернул ее на землю.

— Нет, никогда.

— Хочешь отправиться туда до отплытия в Аргентину?

— Идея не очень соблазнительная. Я повидала столько островов…

Он изумленно посмотрел на нее:

— Ты ведь знаешь, что Тира отличается от других островов.

Она промолчала. Он настаивал:

— Тира много значит для нас. Мы совершим туда нечто вроде паломничества.

Она хранила упорное молчание.

— Ты сомневаешься?