Жильбер Синуэ: Мальчик из Брюгге

Флоренция, июнь 1441 года

Усилилась жара, свирепствовавшая над Тосканой с начала лета. Казалось, что от пьяцца делла Синьория до собора Санта-Мария дель Фьоре движешься в густой, пышущей жаром мари. Даже колокольня будто осела, словно начиная плавиться, и ее облицовка из зеленого и розового мрамора уже выглядела одноцветной; горячее солнце перемешало краски, словно в яичнице-болтунье.

Стоя на коленях перед дверью, ведущей в баптистерий [1]Сан-Джованни, Лоренцо Гиберти, чей лоб блестел от пота, наложил последний листик позолоты на профиль Каина.

Несмотря на почтенный возраст — шестьдесят три года, — в движениях его руки не чувствовалось слабости. Рука была тверда, как и сорок лет назад, когда он соревновался с известнейшими художниками города.

Неукоснительное правило требовало, чтобы законченное произведение в точности повторяло первоначальную дверь, изготовленную три четверти века назад другим скульптором, Андреа да Понтедера, а весь ансамбль, как и тогда, был составлен из двадцати восьми панно. Результат превзошел ожидания комиссии экспертов. Гиберти выиграл конкурс и завоевал право сделать вторую бронзовую дверь для того же баптистерия.

За двадцать лет Лоренцо создал шедевр, и вся Флоренция воздала хвалу его гению.

Сегодня он знал, что истинным шедевром, венцом его жизни золотых дел мастера и скульптора должна стать эта третья дверь в глубине Санта-Мария дель Фьоре. Семнадцать лет он работал над ней. Единственным желанием Лоренцо было, чтобы смерть дала ему отсрочку, необходимую для завершения самого значительного его произведения. И все же одному Богу известно, доказал ли он до этого свою исключительную способность к творческому созиданию. Лоренцо мог не хвастаясь утверждать: «Мало найдется значительного в нашей стране, к чему я ни приложил бы руку, создавая или руководя работами».

И как всегда, критиков нашлось предостаточно. Не возвратил ли он жизнь бронзе, такому дорогому материалу античности, которую до сих пор использовали для мелких поделок? А античность, в свою очередь, не несла ли на себе в глазах глупцов отпечаток язычества? Складки одежды его святого Матфея вызвали много резких замечаний. Лица, выгравированные им здесь, вызвали негодующие вопли разъяренных девственниц только потому, что Лоренцо придал им симметричность, свойственную античной композиции.

Как убедить закоснелые умы, что все источники знания существовали в Древнем Риме, в Древней Греции и не было ничего богохульного в желании вытащить на свет мирские скульптуры и восстановить писания Плиния, Платона, Апулея, Сенеки? Как объяснить им, что настало время обновить язык скульптуры, покончить с присущей ей экспрессией, такой манерной и тяжеловесной?

Лоренцо встал, в последний раз осмотрел лицо Каина. Удовлетворенный, сделал знак своим ученикам, что пора передохнуть. Он смотрел, как они веселятся на Соборной площади, и по странной ассоциации идей вспомнил об удивительном предмете, который увидел накануне, ужиная у своего друга Микелоццо: «astrolabium», или «ловец звезд», — прибор, позволяющий определить высоту звезды. Уверенной, спокойной надеждой наполнилось сердце Лоренцо. Этим молодым людям, разбегающимся по улицам Флоренции, и в голову не пришло бы, что на свете существуют «ловцы звезд», тех звезд, о которых заведомо известно, что они мертвы, тогда как они никогда не переставали скрытно пульсировать.

Лоренцо утер платком лысину и направился к таверне «Орсо».

— Синьор Гиберти!

К нему быстрыми шагами приближался юноша лет пятнадцати. Лоренцо он не был знаком.

— Ведь вы синьор Гиберти?

Лоренцо подтвердил.

— Меня прислал маэстро Донателло.

— Донато? Я думал, он в Лукке.

— Он вернулся, поручил мне передать вам, что ждет вас в своей мастерской.

— Прекрасно. Скажи ему, я с радостью навещу его, но сначала пообедаю.

Юноша стоял против света, который слепил глаза. Поэтому Лоренцо не сразу уловил смысл того, что произошло.

В тот момент, когда он собирался войти в таверну, юноша покачнулся и попытался уцепиться за его руку. Гиберти раздраженно передернулся. Он не терпел фамильярности, считая ее свидетельством отсутствия уважения, и отшатнулся. Его собеседник тяжело осел на пол, с глухим стуком ударившись лбом о каменную плиту. Лоренцо озадаченно застыл на месте, не зная, как поступить. В итоге он решил помочь юноше подняться и, коснувшись его, увидел кип-жал, вонзившийся тому между лопаток и мерцающий, словно головня. Вертикально. Вокруг лезвия, засевшего в теле, уже расплывался красный круг.