Николай Чергинец - Служба - дни и ночи (сборник)

Старый часовой мастер с помощью лупы рассматривал какие-то детальки, россыпью лежавшие на большом белом листе бумаги. За выражением его, казалось, каменного лица напряженно следили двое. Один из них — пожилой, с обильной сединой в волосах полковник милиции, второй — средних лет мужчина в гражданском. Мастер отложил в сторону лупу и протянул руку к золотистой горочке мелких деталей. Он взял пальцами одну из них. В руке заблестела головка от часов. Словно взвешивая, он подержал ее какое-то время, а затем положил на место, откинулся на спинку стула и только тогда неторопливым, спокойным голосом заговорил:

— Все детали от часов производства нашего часового завода. Это заводные головки. Они позолочены и полностью в сборе, а это, — рука мастера повисла над микроскопическими детальками, — аксы, или, как их называют иначе, оси балансов. Как головки, так и аксы — весьма дефицитные детали. Их с удовольствием может взять любой часовщик.

Полковник спросил:

— Сколько они стоят?

— Государственная цена одного акса — двадцать копеек, головки вместе с ключом вот в таком виде, как они сейчас, — десять копеек за штуку.

Полковник и мужчина в штатском молча переглянулись. Откуда было знать старому часовому мастеру, что в сейфе, стоявшем в углу кабинета следователя, лежат десятки тысяч таких деталей.

Полковник улыбнулся:

— Спасибо, Иван Григорьевич. Если возникнет необходимость проконсультировать нас, не откажите.

— Для вас, Георгий Антонович, всегда с удовольствием!

Часовой мастер оделся и, протянув каждому из собеседников руку, не спеша вышел из кабинета. Полковник повернулся к следователю:

— Ну что, Николай Васильевич, есть смысл начинать?

— Так точно, Георгий Антонович, есть!..

С детства жизнь у Казимира сложилась не так, как хотелось бы родителям. Парень уже в четырнадцать лет полностью вышел из-под их контроля. Несмотря на то, что родители ни в чем ему не отказывали, младший Мельников рос жадным, завистливым и драчливым. Со временем все это и привело его к преступлению. Сначала дома начали появляться трубки от телефонов-автоматов. Казик выслушивал расспросы родителей, нетерпеливо отмахивался руками и коротко отвечал:

— Отстаньте, я их нашел.

А однажды вечером Казик принес домой меховую шапку и спрятал под свой матрац. Но мать, ожидая сына, волновалась, не спала. Она все видела и утром достала злополучную шапку из-под матраца. Отец тут же разбудил Казика и с ремнем в руке начал допытываться, откуда появилась шапка. Казик, не торопясь, оделся. Проходя мимо отца, неожиданно выхватил из его рук шапку и убежал. Домой явился через неделю.

Родители все таились, пытались скрыть от соседей свое горе. Но на этот раз не выдержали: отец сообщил в милицию. Правда, о том, что сын приносил домой какую-то шапку, он не сказал, но о телефонных трубках рассказал.

Казик хорошо помнит первый привод в милицию. В детской комнате с ним долго разговаривал пожилой неторопливый капитан. Казимир запомнил, как капитан, порывшись в столе, достал фотографию женщины, лежавшей на тротуаре. Разговор шел о телефонных трубках. Капитан тогда сказал ему:

— Смотри, парень! Этой женщине стало плохо. Ей не смогли «скорую» вовремя вызвать из-за того, что кто-то сорвал с автомата трубку, и она умерла.

Казимир плакал и клялся, что больше срывать трубки не будет. Но стоило ему выйти из милиции, как он забыл о данном слове и, дождавшись вечера, с яростью дикаря поломал все телефоны, расположенные вблизи дома.

И опять жизнь преподнесла ему урок. Случилось так, что его матери стало плохо — сердце, и самому Казику пришлось бегать от одного испорченного телефона-автомата к другому. И только врачи «скорой помощи», случайно проезжавшей мимо, предотвратили несчастье. Но это тоже не остановило его. Через месяц он был направлен в колонию для несовершеннолетних за то, что сорвал шапку с головы прохожего.

Шли годы. Мельников успел после колонии снова отбыть срок наказания — три года. Со временем безволие стало основной чертой его характера. И вместе с тем в душе его росла жестокость. Научился скрывать свои истинные чувства, маскируясь под тихого, неразговорчивого человека. Вскоре он устроился на часовой завод и нашел там для себя золотую жилу.