Вадим Сухачевский - Тайный суд

Однако у него, Куздюмова, на разные случаи свои отмычки имелись. Что касается этой девчонки, то он как-то внутренним наитием сразу понял: в ее прошлом порыться надобно, там отмычку эту и найдешь.

Только легко сказать – а как ты пороешься? Как подойти к этому, вот вопрос! В школу зайти порасспрошать или к участковому… Какой-нибудь долботряс так бы, наверно, и поступил. И конечно, запомнили бы его. Нет, он, Павел Никодимович, был не из таких!

Однажды в какой-то книжке прочел: где лучше всего спрятать лист? В лесу! Вот и нужна была чаща, чтобы спрятать один-единственный нужный листок. И он чащу эту по-быстрому высадил. От своего главка направил бумагу с грифом «срочно» в РОНО: мол, нужны личные дела всех школьников данного района на предмет поступления в их отраслевые ремесленные училища. Уже через два дня тысячи личных дел были в главке. Он и вправду целому отделу главка поручил переписать всех, кто подходящий для этих ремесленных, но одно дельце, то самое, на время изъял по-незаметному – не зря же девчонку из окна своей машины проследил и знал, в какой школе она обучается. А дельце ее пролистнул – и все выстроилось сразу же, вот он и ключик, вот он и манок! На такой манок она куда угодно сломя голову кинется. И плакать будет у него на плече, не от страха и не от боли, а от доверия… Потом-то, конечно, все сообразит – да поздно уже…

Часы пробили шесть вечера. «Ну, где этот недоносок Петруха? – подумал он. – Так из-за одного оболтуса все дело рухнуть может!» И едва он об этом подумал, как раздался звонок в дверь. Хоть и недоносок, а не подвел все-таки.

Вошел в замызганной вонючей овчине и в большущих валенках. Да еще небритый третий, наверно, день. Но все это: и позорный вид тулупа, и небритость его, и валенки, и даже их размер, – все это было сейчас только на руку. А главное – рост и комплекция этого дурня Петрухи (отчего и был Куздюмовым избран). Нет, звезды, точно, сами звезды вели! Потому Павел Никодимович ему – приветливо:

– Проходи, не стесняйся, Петр. Вот, держи пальтецо с моего плеча. Не новое, правда, но добротное вполне.

– Премного благодарны, Павел Николаевич.

Вот же охламон! Имени своего благодетеля и то запомнить не смог.

– Никодимович, – строго поправил его Куздюмов. – Да ты вот что, Петр, ты его прямо тут и надевай. А хламиду твою заберу уж себе, для рыбалки. Бросай прямо на пол, и вот тебе за нее червончик.

– Премного… Павел Никодимович…

– Да, кстати, – сказал Куздюмов, когда тот надел пальто, – валенки твои тоже, пожалуй, для рыбалки приобрету, а взамен… – Он достал свои старые, но еще приличного вида ботинки. – Вот, держи. А валенки скидывай.

Теперь уже Петруха отдаленно походил на человека, оставалось навести некоторые штрихи.

– И шапку эту скидывай. Эту надевай.

Вот шапку было несколько жаль – только в позапрошлом году купил, лисья, вполне еще хорошая. Ну да шут с ней!

– Премного вам…

– Только вот… – заново оглядев его, вздохнул Павел Никодимович. – Только морда у тебя больно небритая. С такой тебя сразу в милицию заметут, подумают, что приличные вещички ты у кого-то спер.

Тот захлопал глазами:

– Так чего ж теперь?..

– А мы вот что сделаем. Мы возьмем-ка этот шарф (тоже тебе его дарю), да им и обмотаем небритую твою физиономию. Вот так, вот так…

Сам же ему и обмотал заботливо. Снова оглядел – да, почти в точности он, Куздюмов, особенно в нынешних сумерках да если издали смотреть.

– Ну вот и славно! Ступай. Да сразу же садись на троллейбус, если в милицию не желаешь. Сразу, понял меня?

– Так точно, Павел Никола… Никодимович… – закивал Петруха. – Великое вам спасибо. Премного…

– Ладно, ладно, ступай, дела у меня еще. Только сразу же – на троллейбус!

Закрыв за Петрухой дверь, Павел Никодимович тут же погасил свет во всех комнатах: если кто впрямь наблюдает за окнами, то чтобы понял – хозяин только-только квартиру покинул. А сам быстро – к окошку. Минуту спустя вышел из парадной Петруха… Да не Петруха вовсе, а он сам, Куздюмов Павел Никодимович! Издалека – так и мама родная не отличит. А что лицо шарфом обмотано – так он уже неделю так ходит.

Петруха-Куздюмов скоренько через тротуар и сразу – в подъехавший троллейбус. Такая вот у ответственного работника товарища Куздюмова причуда вдруг образовалась – вечерком покататься на троллейбусе по столице Родины.

Ну-ка, а что тот долботряс, который по Арбату расхаживал?.. Эге, вот и он! Выдал себя! Только троллейбус тронулся, сразу рукой махнул, к нему тут же машина подъехала, он – в нее и за троллейбусом следом… Смотри-ка ты, машина у этих засранцев, откуда бы?.. Ну да ладно, поезжай, голубчик, поезжай…