— А чего ждать? Пока Митяй бабусю укантропупит? Звиняйте за плохой французский.
— Ты переоденься хотя бы, Анатолий, — вклинился Гликман. — Не в таком же виде…
— Не бзди, не шлангом деланные, — успокоил Юша. — Людмила Львовна, подгоняйте свой звездолет, а я пока перекуюсь.
— В каком смысле? — не поняла Львовна.
— Перекую мечи на хлебала. Лепню сменю. По-русски говоря, одежу.
— Но у меня встреча важная назначена, контракт… А через час можно?
— Для вас — хоть цветок с запретки. Через час так через час. Вы на выходе мальца моего кликните.
Я понял, что Сивке-Бурке пора появиться. И вынырнул с невинным видом как раз когда Львовна покидала особняк.
— Молодой человек, вас Анатолий Ефимович ищет, — сообщила мне она.
Я поблагодарил и явился в кабинет директора, а оттуда проследовал за Юшей в шкиперскую рубку.
Как Юша перековал мечи на хлебала
и скалил пасть на советскую власть
Из неожиданного в кабинете дяди Толи обнаружилась ванная комната. Правда, без ванной, но с массажной душевой кабиной. Хорошо нынче шкипера живут, подумал я, а дядя Толя нырнул в ванную, закрылся, и вскоре я услышал, что он совершает омовение. Отсутствовал шкипер примерно с четверть часа, за это время я исследовал комнату. Левую стену украшали портреты Сервантеса и Чипполино. На круглом столе без скатерти, стоявшем посреди комнаты, лежали нож и вилка с цветными наборными ручками из плексигласа, а также пухлая книга «Философия преступления». Такое впечатление, что Юша собирался этой философией сытно отобедать.
Вообще в личности шкипера мне открывались все новые грани. К примеру, рядом с жёстким диваном стоял старый книжный шкаф, набитый учебниками по зоологии, ветеринарии, сантехнике, красочными книжками о животных, мемуарами арестантов разных эпох и литературой по криминалистике. Особняком ощерилась закладками брошюрка Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Я хотел было прояснить, что именно в этой книжке особо впечатлило дядю Толю, но тут распахнулась дверь ванной, и в проходе показался он сам, похожий на вождя туземного племени: в набедренном полотенце и татуировках.
— Читай, студент! — одобрил он, узрев меня перед шкафом. — Мемуары Ливингстона для затравки возьми, такого вам профессора не расскажут: как бегемоты лодки с туземцами топили. Бегемот, шоб ты знал, — самый опасный зверь на Земле.
Опять бегемоты, удивленно подумал я. Да что на них, свет клином сошелся?! А насчет опасные — и спорить не о чем, достаточно посмотреть на того, что передо мной стоит с наколкой оскаленного волка на груди и двумя орлами на ключицах. Нет, один, кажется, то ли беркут, то ли сокол.
— Галерею разглядываешь? — довольно заметил Юша. — Вот тебе ещё.
Он повернулся, и я увидел на широкой спине двух быков, столкнувшихся лбами.
— Это по молодости, — пояснил штурман. — Дури было много, быковал… По ходу, рогомётов разных набивать нежелательно. Другое дело — волк. В старые времена колото. Оскалил пасть на советскую власть. Или, скажем, котяра. Кот значит — коренной обитатель тюрьмы. Таким я и был.
Он показал татуировку кошачьей морды — справа на боку, недалеко от печени. Кот нагло ухмылялся, прищурив глаз. Он и впрямь смахивал на Юшу, а заодно на булгаковского Бегемота (будь они неладны, я так скоро с ума сойду!).
— Некогда культуру хавать, — отрезал Юша. — К охоте пора готовиться.
— На кого?
— Звиняй, дядьку, кабанчика не загнали, придётся на гиену.
Что-то я почуял нехорошее в этом приглашении. Тайный смысл. И разгадывать эту задачку у меня охоты не было, простите за каламбур.
— Не, дядя Толя, я как-то не того…
— Не очкуй, пенсне вспотеет! Что, лучше срань в научном отделе у Динки со стен слизывать?
Меня от такой образности передернуло. Картина представилась мне до омерзения реально.
— А что делать-то?
— Не бзди, Макар, твой номер шестнадцатый в очереди на взлом мохнатки.
— Взлом мохнатки — это как?
— По старому кодексу — 117-я, по новому — 131-я. Изнасилование. Короче, я одеваюсь.
— А я?
— А ты можешь раздеваться. Если хочешь со мною голышом шлындать. Сиди пока и нишкни.
Одевался Юша неторопливо. А я за это время попытался кое-что прояснить из того, что не понял в кабинете. Про ломщика, хитрый домик, затыканную ширму…
— Ты, Шурик, как с пальмы слез, — вздохнул штурман, натягивая брюки. — В обратку, что ли, пустился? Из человека к павиану? Людскую речь не сечешь…
Оказалось, ломщик — мошенник, который дурит людей при обмене денег. Про конкретности Юша рассказывать не стал, но, например, «кукла» — это пресс купюр, сверху настоящие деньги, а внутри — нарезки из бумаги. Еще с царских времен фокус практикуют и до сих пор проходит. В лихие девяностые ломщиков было выше крыши, а сейчас народ все больше стал безналичкой в крупных делах рассчитываться. Вот ремесло и деградирует.
Читать дальше