Алан Милн - Очень недолгая сенсация

Миссис Эндрю Моуберли на Сеймур-стрит он написал:

Дорогая миссис Моуберли, сможете ли вы когда-нибудь простить меня? Да, я позволяю себе надеяться, что сможете, потому что вы тоже обладаете артистическим темпераментом и знаете, в каких рабов он нас превращает. Я должен уехать за город, подальше от всех, и единоборствовать с новой книгой. Сейчас или никогда. Вы, как мало кто из женщин, представляете, каково это. Разве я не прав, когда ставлю работу на первое место, даже выше учтивости по отношению к той, чья доброта ко мне безмерна? У меня ощущение, что я прав и что вы поймете, почему, с огромным сожалением, прошу вас разрешить мне не присутствовать за вашим чудным гостеприимным столом во вторник.

Искренне ваш

Арчибальд Фентон.

Он перечитал письмо и остался недоволен сочетанием «гостеприимный стол». Но будь он проклят, если станет переписывать.

Миссис Моуберли прочла письмо и передала дочери. Синтия прочла и сказала: «Пока он единоборствует не со мной, а с книгой, я ничего не имею против».

Мистер Фентон принялся за третье письмо. Мисс Нэнси Фейрбродер в Элм-Парк-Мэншнс он написал:

Дорогая мисс Фейрбродер, я должен уехать за город и поработать над этой главой в одиночестве. Это в самом деле ключевая глава всей книги. Прилагаю чек на пятнадцать фунтов десять шиллингов — то есть двенадцать фунтов десять шиллингов за часы вашей сестры плюс ваше недельное жалованье. Я предлагаю вам взять двухнедельный отпуск на половинном жалованье (поскольку у вас не было времени организовать отдых), и, возможно, в этих обстоятельствах вы не будете против того, чтобы следовать инструкциям, которые я буду посылать вам, скажем, дважды в неделю. Мне пришлось потрудиться, чтобы добыть эти двенадцать фунтов десять шиллингов, и сомневаюсь, чтобы кто другой сумел получить за них больше десятки, поэтому, я думаю, Джойс будет вам признательна. Передайте ей от меня, чтобы была осторожнее в будущем! И присмотрите за мисс Нэнси Фейбродер в мое отсутствие, не дайте ей попасть в переделку!

Ваш А.Ф.

Он перечитал письмо и добавил:

P.S. Я не заложил, а продал часы, потому что вы хотели именно этого.

Нэнси прочла письмо и сказала: «Слава Богу, он убрался с дороги. Теперь я действительно могу что-то сделать».

Дженни раньше никогда не ночевала под открытым небом, но имела об этом довольно полное представление. Леди Барбара бежала от заключения ненавистного брака, переодевшись в мужской костюм, и много ночей провела в стогах сена; то же самое Нэд Треджеллис, который бежал от заключения в тюрьму, переодевшись в женское платье. Оба они восторженно отзывались о своем опыте. «Клянусь небом, — говаривал юный Треджеллис, — я просто заболеваю, когда мне снова приходится ночевать в четырех стенах»; а леди Барбара (при совершенно других обстоятельствах) заявляла: «Когда я не могу провести ночь под небесным балдахином, клянусь, я не ложусь спать вовсе». В таком случае хорошо бы им было пожениться, но, к сожалению, они были из разных книг. Дженни до двух не давал заснуть козодой, а в четыре ее разбудила навозная муха, так что она не ощутила особого восторга. Задолго до того, как фермер надумал встать, она уже спустилась со своего стога, чувствуя себя невыспавшейся, и сказала себе, что к таким вещам, очевидно, придется привыкать.

И все-таки она это сделала. Она спала под открытым небом — одна-одинешенька. Много ли девушек могут сказать это о себе? И вот она снова на берегу своей речки, она начинает новый день. Несмотря на то что все тело щекотала и колола сенная труха, она ощущала уверенность в себе, и это ее поддерживало. Она совершила потрясающий поступок.

Выкупаться? Ей не избавиться от этих травинок, если она не выкупается. Тут есть маленькая бухточка, где берега круто спадают вниз к песчаному дну. Никто не встает так рано, поблизости никого нет. Стоит ли? Она огляделась вокруг. Никого не было. Она слезла вниз, сняла рюкзак, ботинки и платье, приготовила полотенце. Теперь она была в пижаме, в пижамах часто ходят. Она умылась. Пора. Она влезла на берег и еще раз огляделась. Все спокойно. Снова вниз. Раз, два, три — ух!.. Она лежала на спине, вода катилась вокруг нее и поверх нее, солнце светило сквозь ольховые ветви, птицы пели — клянусь небом, я просто заболеваю, когда мне снова приходится купаться в фарфоровой ванне.

Она лежала так, радуясь тому, что это она, настоящая Дженни, которая сумела ускользнуть от мисс Уинделл и от всего мира. Но было прохладно. Она позволила воде накрыть ее с головой, села, глотая ртом воздух и вылезла. Быстро вытерлась и оделась. Уселась на солнышке, весело грызя шоколад. Теперь ей было хорошо и внутри, и снаружи, и она была готова ко всему. Гусар, разве не весело? Разве я не стала другой? Вскоре она уже шагала вперед, подумывая о завтраке.