Олег Егоров - Девятый чин

Режиссер полез было во внутренний карман за удостоверением, но руку его сразу чуть ли не оторвал, а карманы выпотрошил какой-то Беленький.

— Я заслуженный деятель! — простонал Васюк. — У меня — звание!

— Это вот у него звание. — Командующий кивнул на Брусникина. — И у меня звание. А у тебя пока что — крупные неприятности.

Из глубины зрительного зала донесся невнятный шум.

— Зеленый свет хирургам! — обернувшись, скомандовал начальник.

И врачи-реаниматоры поспешили на помощь Брусникину.

В штаб-квартире на Лесной Малюты не было, когда Хариус и Шустрый втолкнули в его кабинет испачканного смазкой помятого гражданина со шляпой во рту.

Согласно заведенным раз и навсегда правилам, в случае отсутствия вожака место его обязательно занимал один из директоров. На этот раз за столом Глеба Анатольевича расположился Лыжник. Причем подметки его лаковых туфель торчали в скрещенном положении непосредственно между пепельницей и дагерротипом Георгия Седова. Известный полярник был снят на фоне судна «Святой Фока». В нижнем углу снимка личной рукой первопроходца по диагонали была выведена чернильная надпись: «Земля Франца-Иосифа. 1914 год». В этот печально известный год Седов попытался достигнуть Северного Полюса на собачьей упряжке. Сделать ему это по причине смерти не удалось. Пожелтевшая фотография, как объяснял сам Глеб Анатольевич, напоминала ему простую и непреложную истину: «Свора, тобой погоняемая, всегда предаст тебя в двух шагах от заветной цели».

Лыжник попивал из квадратного стакана виски и попыхивал сигарой. Кроме него, в бригаде никто, собственно, сигары и не жаловал.

— Языка вяли? — Лыжник стряхнул пепельную гусеницу на затоптанный пол.

— Да он сам взялся, — проворчал Хариус, потирая ушибленный лоб. — Выполз, опоссум, из «Оки» у актерского подъезда. Права стал качать. Стоянку ему освободи. Совсем озверел очкарик. Ну и куда его теперь?

— А ты что скажешь? — Лыжник перевел взгляд на Шустрого.

— Вышли мы из тачки свежим воздухом подышать, и тут этот капитан, явно расстроенный, в плисовых штанах нарисовался. Сигареткой, спрашивает, не угостите, граждане урки? Дал ему Хариус прикурить, а потом и он дал нам прикурить, причем обоим. Мне точно ребро сломал, подлюка. Пришлось в травматологию наведаться. Байкера оставили. Он из квартиры напротив контролирует.

Шустрый включил настольную лампу и приступил к подробному исследованию рентгеновского снимка.

— Открой товарищу пасть, — обратился к Хариусу бывший двоеборец.

Выдернув шляпу изо рта строптивого пленника, Хариус подтолкнул его к столу. Водитель с ожесточенным видом распрямил подпорченную шляпу и натянул по самые уши.

— Представьтесь для начала, — предложил ему вежливо Лыжник.

— Сам представляйся, — ответил тот с вызовом.

— Член думской комиссии по борьбе с организованной преступностью Черкасский. — Бандит предъявил в развернутом виде свое удостоверение. — А это — наши сотрудники. Они вели слежку за особо опасным рецидивистом, снимающим угол в одном с вами здании. Вы пытались им помешать. Они действовали согласно инструкции.

— Чихал я на рецидивистов, — угрюмо ответил пленный. — Пусть мне стоянку освободят.

— Уже. — Лыжник затянулся и пустил кольцо, которое медленно поплыло вверх.

— Вот так-то. — Владелец «Оки» с торжествующим видом развернулся к Хариусу. — Чья взяла?

— Твоя взяла, — согласился Хариус. — Моя утерлась.

— Заявление будем писать? — поинтересовался Лыжник у настырного мужчины.

— Чихал я на твое заявление. — Владелец «Оки» с гордо поднятой головой вышел из кабинета.

— Пропустите доходягу, — распорядился Лыжник, нажав кнопку селектора.

— Что дальше? — Хариус рухнул на диван под картиной мариниста Айвазовского.

— Пока только ждем. — Лыжник, допив виски, раздавил сигару в пепельнице.

— Чего ждем? — уточнил Шустрый.

— Вечера. — Лыжник потянулся. — Малюта желает взять квартиру приступом.

— Я бы не рискнул, — заметил Шустрый, ощупывая ребра.

— Сейчас одну штуку покажу. — Лыжник снял ноги со стола и выпихнул из-под него туфлей поместительную картонную коробку. — Арбалет Ермака. И колчан со стрелами. Личный подарок Ивана Грозного покорителю Сибири. Вчера Соломон у хранителя Исторического музея выменял на первую модель «Жигулей». В простонародье — «копейку». Типа того, что копейка рубль бережет.

— Замочить бы его, — с тоской произнес Хариус.