Фредерик Дар - Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз

— Эй, Сантонио, ты спишь или ты дурика валяешь?

Я приподнимаю козырёк своей кепки. Мари-Мари стоит рядом с шезлонгом, уже загорелая, с задиристыми хвостиками и зубами более редкими, чем когда-либо. Когда она смеётся, получается дырка посреди рта, как у млекопитающего.

— Почему? — спрашиваю я.

— Ты разговаривал, — говорит она. — Как какой-нибудь слабоумный старик. Ты храпишь ночью?

— Ещё никто не замечал этого.

— Конечно, ты же холостяк! Я спрашиваю потому, что, если когда-нибудь мы поженимся, мне не нужен тип, который храпит, это пошло! Свистеть каждую ночь, чтобы останавливать его турбины, нет уж, спасибо, я не дорожный полицейский!

Она делает мне шлепок:

— Убери дрыжки, я посижу с тобой!

Устроившись в нижней части моего полотняного кресла, она показывает мне плоскую коробочку из белого дерева с изображением Фудзиямы.

— Смотри, что мне купил один старый хрыч на корабле!

— Ты уже принимаешь подарки от незнакомых? — удивляюсь я.

— Ну и что, у меня нет денег, ты же знаешь, как тётю Берту жаба душит! Да ты не волнуйся, Сан-Антонио, я его не разорила, вещица японская, так что она ничего не стоит. Открой и посмотри.

Послушно я открываю крышку коробочки. Внутри лежит обычная сигарета французского табачного предприятия.

— Ты что, собралась курить «Голуаз» в твоём возрасте?

— Ну ты и дупел, когда постараешься. Ничего я не собираюсь курить, люди делают такой умный вид, когда держат их во рту; как дрозды, которые строют себе гнёзда. Мне всё время кажется, что они вот-вот вспорхнут на ветку. Дай, я тебе кое-что покажу!

Она вырывает у меня из рук коробочку, закрывает крышку и возвращает её мне со словами:

— Открой!

Я открываю. Сигарета исчезла.

— Обманули дурака! — смеётся мисс Воробышек. — Прямо как по волшебству, правда? Только здесь есть одна хитрость, в каждом секрете есть хитрость, по-другому не бывает! Я больше чем уверена, что штучки на корабле — это что-то вроде этой коробочки! Открываешь — кто-то есть, закрываешь — чувак исчез! Ловкость рук, и ничего больше, Сантонио!

— Потрясающе! — вскрикиваю я и целую её.

Она отталкивает меня.

— Эй, не увлекайся, на нас смотрят, — возмущается мисс Косичка. — Я так думаю, ты торопишь время, я тебе не нимфоманка.

Она мне подмигивает.

— Я вижу, мой фокус тебе понравился, Антуан. Забирай его себе, дружок. Если мы когда-нибудь поженимся, мне не нужен какой-нибудь легавый с червяками в родословной.

— Пошли, за работу! — решаю я.

Качает всё сильнее. Средиземное море нам кажется спокойным, потому что оно голубое, но не стоит обольщаться, не стоит заблуждаться. Нет ничего более обманчивого. Оно отвязывается исподтишка. Светит солнце, а оно уже качается в танго. Изумрудные волны поднимаются всё выше, лезут друг на друга, словно коровы в брачный период, вспениваются, кружатся в водовороте. У него это идёт изнутри. Из живота. Вскрытие, диарея под напором: пфлуфф! Оно подхватывает корабль снизу, как бык поддевает лошадь пикадора, под живот, чтобы вспороть требуху. Нас швыряет яростно, мощно! Мы задираемся килем! Всё сразу идёт вверх дном. Море входит в раж со скоростью «V» (что означает «волна» на морском языке). Облако в виде дымового кольца скользит перед солнцем, ещё одно набегает за ним, потом другие ещё больше, ещё быстрее, ещё темнее, чем предыдущие. В отвращении светило снимает с себя свои обязанности. Оно скрывается, видя, что погода портится. Сразу же противный ветер врывается на арену. « Спокойная крыша, по которой гуляют голуби », — как говорил Валери [99] Валери — французский поэт. — Прим. пер . , становится волнистым листовым железом. В строю пассажиров начинается переполох. Они скрываются бегством. Шезлонги опустели. Некоторые пассажиры бегут к бортовому ограждению, другие начинают блевать тут же, чтобы прочистить горло. Самые организованные швартуются к поручням бара, чтобы принять пунш. Ты смотришь на горизонт и видишь, что Средиземное море изменилось в лице. Из синего оно стало тёмно-серым. Вдруг сразу потемнело. Мы хлюпаем в темноте! «Мердалор» взбирается на гребни, ныряет в пучины, вскипающие как ослиная моча. Его неисправные стабилизаторы уже ничего не стабилизируют. Нельзя требовать от пингвина, чтобы он летал. На это украшение моря, на этот плавучий рай стихия взъелась серьёзно. Она ему праздник устроила, этому любимчику компании «Паксиф». Она его сносит, гасит, колбасит. Подвесная груша! И бум, и чбень, и плюх! В коридорах нас бросает от одной перегородки к другой! Мы ударяемся везде обо всё. Налетаем друг на друга! Сбиваем друг друга.