Ингрид Нолль - Головы моих возлюбленных

Той ночью мы спали всего несколько часов, Бела – справа от меня, Пиппо – слева. Под утро Эмилия вернулась на такси из больницы: операция прошла удачно, а теперь Марио был нужен покой и только покой.

Когда в полдень мы сидели за завтраком, который кельнерша из сочувствия принесла прямо в номер, Кора произнесла:

– А мне жаль нашего бедного Дилетанте: денег нет, работы нет, да и в гангстеры он не годится. Ему бы в университет поступить.

– А мне таких ни капельки не жалко, – ответила Эмилия, – он похитил нашего Белу, он давал ему сильные снотворные. И еще он выстрелил в Марио.

– Я не уверена, что он сознательно в него выстрелил, – возразила я, – выстрел произошел самопроизвольно, это с кем хочешь может случиться, сама знаю.

– Зато мы сэкономили много денег, – промолвила вдруг Кора, – и заслужили за это что-нибудь хорошее. Эмилия, ты бы чего хотела?

– Я? Солнечные очки, а то солнце прямо в глаза бьет.

– «И с просьбою к вам обращается он» [24], – согласилась Кора по-немецки, и мы пошли в магазин аптечных и галантерейных товаров, где закупили сразу три пары «кошачьих» очков.

– Майя, а тебе чего?

– Большую-пребольшую порцию мороженого.

Сияло солнце, так что вполне можно было сидеть во дворике кафе. Высокая пирамида, составленная из рождественских звезд, превращала наш летний уголок в зимний сад. Итальянки облачились напоказ в свои меховые манто. Дети играли с воздушными шариками, а один мальчик явно из привилегированного семейства получил в подарок к Рождеству электрический мотороллер. И мы пошли есть мороженое и потчевали все еще заспанного Белу и верного Пиппо, так что оба чуть не лопнули.

– Баста! – вдруг выкрикнул мой сын и так ударил кулаком по столику, что всем нам полетели в лицо брызги шоколадного соуса.

Бывают такие дни, когда я просыпаюсь в отменном настроении. Чувствую себя свободной и легкой, жизнь воспринимаю как чудесный подарок. Но бывают, к сожалению, и другие дни, когда я всерьез думаю, что унаследовала депрессивные настроения своей матери. Мысль о самоубийстве утешительна для меня с детских лет. С другой стороны, я совершенно уверена, что никогда не брошу Белу на произвол судьбы. Коре такие перепады настроения неведомы. У нее почти всегда прекрасное настроение, зато подруга способна понять и мои черные дни, более того, она единственная, кто умеет извлечь меня из очередной ямы.

Все маленькие девочки играют в семью – папа, мама и ребенок. Бывает, что и я до сих пор в это играю. Настоящей семьи у меня давно не осталось, и я завела себе новую. Кора – отец, я – мать, Бела – ребенок. Наши родители – это дедушка и бабушка, Эмилия и Марио. Как и положено по роли, Кора заботится о хлебе насущном. Ну конечно же, я подрабатываю экскурсоводом и могу сама платить за свои наряды, но вот страховка, налоги, отопление, машина, продукты и жалованье Эмилии – это все забота Коры.

Если бы посторонний человек захотел описать Кору, у него получилась бы очень женственная особа. Но есть у нее и сугубо мужские черты – властность, холодная сексуальность. Она умеет пользоваться своим превосходством и, когда на меня накатывает депрессия, всегда спасает меня. Именно эта спасательная функция делает ее главой нашего семейства, но я не знаю, удастся ли ей загладить то, что натворил мой родной отец.

Впрочем, и Кора причинила мне кое-какое зло. Вероятно, это неизбежно, когда играют маленькие девочки.

После похищения, а затем и освобождения Белы у нас возникла потребность как можно скорее вернуться во Флоренцию, но мы решили подождать, пока Марио выпишут из больницы. В отеле нас баловали так, что дальше некуда, люди в стране мафии оказались душевными и делали все, что могли, чтобы заставить нас позабыть пережитый страх. Мы часто загорали на солнышке либо ездили на «Кадиллаке» в Оспедале, а с детской коляской – к Театро Греко. Подобно множеству других туристов, мы выцарапали свои имена на листьях агавы, хотя там висела табличка с вполне однозначной надписью: «Vietato scrivere sulle piante» [25].

Посреди Корсо сидел какой-то русский и играл на аккордеоне, а пожилая женщина пела под этот аккомпанемент «Очи черные» и еще «Калинку». Мы умножили круг благодарных слушателей, а Беле было разрешено высыпать монетки в русскую шапку.

Сидя в номере, мы обычно включали телевизор: Эмилия очень любила передачу «Клуб лирики» на третьем канале, в которой располневшие мужчины исполняли арии Доницетти.