Оливер Пётч - Дочь палача и театр смерти

– Пауль! – воскликнула Барбара с облегчением. – Что там происходит? Мама уже вернулась?

Мальчик угрюмо помотал головой:

– Нет еще. – Он вдруг осклабился: – Но Штехлин велела предать, чтобы ты была наготове. Ха, а мне можно подразнить стражников! – Он с торжествующим видом достал из кармана пращу и вложил в нее камень величиной со сливу. – Это для жирдяя Карла.

– Быть наготове? В каком смысле? Пауль, подожди…

Но Пауль уже пропал из виду. Через некоторое время она услышала вскрик боли и негодования. Это явно был кто-то из стражников.

– Погоди у меня, стервец! – прокричал, вероятно, упомянутый Карл. – Поймаю, уши надеру так, что мамка не узнает, если вернется!

По переулку прогремели тяжелые ботинки. Где-то в отдалении Пауль выкрикивал насмешки, чем не раз доводил окружающих, в особенности своих близких.

– Пауль! – тихо позвала Барбара, хоть и понимала, что племянник не мог ее слышать.

Она выругалась вполголоса. Ей хотелось еще расспросить мальчишку, а он бегал теперь наперегонки со стражниками! Если он попадется им, то вполне вероятно, что они и его упрячут в камеру. Слишком уж он досаждал им в последнее время.

Погруженная в раздумья, Барбара не сразу услышала, как скрипнула, распахиваясь, дверь. Сердце ее подскочило к самому горлу. Время пришло, мастер Ганс явился за ней! Что бы ни произошло, она до последнего постарается сохранить достоинство. Барбара обернулась, стиснув зубы, и… вскрикнула от изумления.

В дверях стояли Марта Штехлин и Якоб Шреефогль, второй бургомистр.

– У нас мало времени, – прошептал он. – Стражник скоро прекратит погоню и вернется. До тех пор нужно убраться отсюда.

Барбара потеряла дар речи.

– Вы… хотите сказать, я… я… – бормотала она.

– Идем скорее! – одернула ее Штехлин. – Нет времени на разговоры. Все объясним, когда будем в безопасности.

Она потянула Барбару за рукав, и та в смятении двинулась за знахаркой. У выхода дожидался стражник Андреас и поторапливал их.

– Карл может вернуться с минуты на минуту, – прошипел он. – Он не знает, что я здесь. Я до этого сказал ему, что у меня живот разболелся и мне в сортир надо. – Он улыбнулся Барбаре: – Твой отец и твоя сестра всегда были добры ко мне и моей семье. Вылечили малютку Анну, когда к ней уже явился священник… Мы никогда этого не забудем. У вас по-прежнему много друзей в Шонгау. А теперь ступайте, живее!

– Спасибо, – шепнула Барбара.

Штехлин уже тянула ее на улицу, где дожидался Шреефогль. Патриций беспокойно огляделся, после чего накинул на Барбару грязный платок и сунул в руку колотушку, как у заразных больных.

– Вот, держи! – велел он. – Куда лучше было бы дождаться темноты, но тогда, возможно, станет слишком поздно. Тем более что ты можешь нам помочь.

– Помочь?..

Барбара уже ничего не понимала. Все перемешалось: сначала второй бургомистр помогает ей сбежать из тюрьмы, и теперь он же заявляет, что нуждается в ее помощи… Что здесь творится?

Штехлин улыбнулась ей, обнажив последние четыре зуба.

– Не забывай постукивать, – показала она на колотушку. – Мы ведь никого не хотим заразить?

К счастью, тюрьма располагалась недалеко от городской стены, переулки здесь были тесные и немноголюдные. Они втроем поспешили прочь. Шреефогль шагал немного впереди, Штехлин вела Барбару за руку, словно та была старой, тяжелобольной женщиной. При этом девушка время от времени стучала в колотушку. На одном из перекрестков, неподалеку от кладбища, им попались две молодые женщины. Они набирали воду из колодца и с любопытством смотрели на странную пару.

– Да-да, скверное дело, эти нарывы, – произнесла Штехлин громко. – Вмиг все тело покрывают. А ведь бедняжка хотела только выходить больного мужа… Но болезнь и между добрыми христианами не делает различий, верно?

Женщины не ответили ей и поспешили убраться.

Еще дважды им попадались навстречу прохожие, но всякий раз, едва заслышав колотушку, они обходили стороной знахарку и прокаженную.

Через некоторое время со стороны тюрьмы послышались крики. По всей видимости, вернулся второй стражник и обнаружил дверь открытой. Шреефогль прибавил шагу.

– Почти дошли до дома Марты, – произнес он, тяжело дыша. – Там можно будет перевести дух.

Вскоре они действительно подошли к дому знахарки и ее заросшему саду, примостившемуся у городской стены. Это был небольшой, чуть покосившийся домик, знакомый Барбаре с детства. Штехлин втолкнула ее внутрь и заперла за всеми дверь. Перед маленькой печкой сидел Пауль. Он вскочил и радостно обнял Барбару.