Сара Шепард - Игра в ложь. Я никогда не…

Шарлотта посмеивается. – Не могу поверить, что ты называешь свой автомобиль «Флойдом».

Я пропускаю ее реплику мимо ушей. Свою машину я обожаю, и это еще мягко сказано. Мой отец купил ее на eBay пару лет назад, и я помогла ему восстановить ее былую славу – молотком выправили вмятины на панелях кузова, заменили ржавую решетку радиатора блестящей хромированной, обтянули передние и задние сиденья мягкой кожей и установили новый двигатель, который мурлычет, как сытая пума. Мне плевать, что в салоне нет современных прибамбасов вроде адаптера для iPod или парктроника – этот автомобиль уникальный, классный, вне времени – такой же, как я.

Мы проносимся мимо Starbucks, стрип-молла [23] художественных галерей – излюбленного места пенсионерских тусовок, – и грунтовых кортов, где я брала первые уроки тенниса в четыре года. На небе луна такого же янтарного цвета, как глаза койота, который просунул нос в дыру нашего забора на заднем дворе в прошлом году. Мы спешим на вечеринку в общежитие Университета Аризоны, которая обещает быть ураганной. То, что я с Гарретом, вовсе не означает, что мне нельзя поглазеть на горячих студентов.

Мадлен ловит волну, на которой Кэти Перри поет «Девушки из Калифорнии». Габби визжит от восторга и начинает подпевать. – Боже, я так устала от этой песни, – ною я и, протягивая руку, приглушаю громкость. Обычно я не против пения, но сегодня меня что-то бесит. Или, точнее, бесят двое.

Лили дуется.

– Но на прошлой неделе ты говорила, что Кэти – супер!

Я пожала плечами.

– Время Кэти истекло пять минут назад.

– Она пишет самые крутые песни! – обижается Габби, наматывая на палец пряди волос цвета светлого меда и поджимая пухлые губы.

Я на миг отрываю взгляд от дороги и сурово зыркаю на них.

– Не сама же Кэти пишет песни! Это какой-нибудь старый жирный продюсер.

Лили приходит в ужас.

– Что, правда?

Если бы я только могла остановиться и высадить их. Меня тошнит от этих притворщиц, Твиттер-Ди и Твиттер-Дум [24] . В прошлом году я училась с ними в одном классе по тригонометрии, и они не так глупы, как хотят казаться. Парни находят пустышек милыми, но я не ведусь на эту туфту.

На светофоре зажигается зеленый, и «Флойд» с радостным ревом вырывается вперед, взметая клубы пыли и пролетая мимо сухих зарослей.

– А я думаю, что это хорошая песня, – нарушает тишину Мадс, снова медленно увеличивая громкость.

Я стреляю в нее взглядом.

– Что бы сказал твой отец, Мадс, узнай он, что распутная Кэти – твой кумир?

– Да ему по барабану, – с нарочитым вызовом произносит Мадлен. Она подковыривает наклейку с надписью «МАФИЯ “ЛЕБЕДИНОГО ОЗЕРА”» на задней панели своего телефона. Я понятия не имею, что означает этот слоган – да и никто этого не знает. Думаю, он просто нравится Мадс.

– По барабану? – повторяю я. – Давай позвоним ему и спросим. А еще скажем, что ты надеешься склеить сегодня какого-нибудь студента.

– Саттон, не надо! – рычит Мадлен, хватая меня за руку, прежде чем я берусь за телефон. Мадс славится тем, что постоянно врет отцу; вот и сейчас наверняка наплела ему, что останется на семинар.

– Расслабься, – говорю я, возвращая телефон на место. Мадлен откидывается на спинку сиденья и придает своему лицу обиженное выражение – мол, «я с тобой не разговариваю». Шарлотта перехватывает мой взгляд в зеркале заднего вида, и в ее глазах читается: «Прекрати». Подкалывать Мадлен насчет отца – это удар ниже пояса, но она заслуженно получает его за то, что пригласила с нами «двойняшек-твиттеряшек». Мы собирались ехать своей компанией – только члены клуба «Игра в ложь», – но Габби и Лили как-то пронюхали о наших планах, а Мадлен не хватило ума отказать им. Всю дорогу я чувствовала на себе их умоляющие взгляды; комикс-облачка с надеждами и мечтами так и висели у них над головами: Когда же ты примешь нас в «Игру в ложь»? Когда мы сможем стать одними из вас? Но я уже и так допустила ошибку, позволив своей младшей сестренке пролезть в наш клуб. Мест больше нет, тем более для этих дурех.

К тому же у меня есть план на сегодня – план, в который не вписываются Габби или Лили. Но кто сказал, что Саттон Мерсер не может быть гибкой?

Северная часть Тусона вымирает после десяти вечера, и на Оранж Гроув почти нет машин. Прежде чем выехать на шоссе, мы должны пересечь железнодорожные пути. В темноте светится Х-образный знак «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРЕЕЗД». На зеленый сигнал светофора «Флойд» взбирается на кочковатые рельсы. И, как только я поддаю газу, чтобы съехать на шоссе, машина глохнет.