Луиза Пенни - Долгий путь домой

– Что случилось? – спросила Рейн-Мари.

– Вот где Питер начал изменяться. Я все думала, почему он не сохранил какие-то другие свои работы. Он ведь наверняка что-то писал во Флоренции и Венеции. Почему же ничего не оставил?

– Я тоже об этом думал, – сказал Арман. – Так почему?

– Потому что их не стоило сохранять? – предположил Жан Ги и получил вознаграждение в виде улыбки Клары.

– Именно. Именно. Однако эти он оставил. Должно быть, во время своего путешествия он услышал про этот сад и решил отправиться туда…

– Но зачем? – спросил Бовуар.

– Я не знаю. Может, потому, что сад такой необычный. Венеция, Флоренция и Париж прекрасны, но о них все знают. Все художники ищут там вдохновение. Питеру требовалось что-то новое.

– И он его нашел, – заметил Жан Ги, глядя на картины.

Они по-прежнему оставались merde. Словно Питер упал в кучу дерьма. А потом нарисовал ее.

– Я не знаю, что случилось, – сказала Клара. – Но что-то в том саду изменило Питера. Или начало менять.

– Как корабль, изменивший курс, – сказал Гамаш. – До порта еще далеко, но направление взято верное.

Питер больше не оставался потерянным. Он наконец нашел свою Северную звезду, подумал Гамаш.

Если так, то почему из Шотландии он полетел в Торонто? Чтобы доставить картины ребенку Марианны? Но их можно было отправить по почте, как и другие.

Чтобы навестить своего старого профессора? Получить одобрение, найти наставника? А может быть, все проще, человечнее. Больше в характере Питера.

Может быть, он снова убегал, напуганный тем, что увидел в саду. Не желая дальше идти тем путем. Может быть, он прилетел в Торонто, чтобы спрятаться.

И снова всплыла притча про Самарру. Убежать от судьбы невозможно. Она так или иначе настигнет Питера.

Значит, Торонто стал еще одним шагом на пути к пункту назначения.

Словно осененные одновременно одной и той же мыслью, все повернулись к дальней стене. К картинам на ней. К самым поздним работам Питера. Может быть, его последним работам. И определенно его последним дорожным знакам.

– Дайте-ка мне бутерброд с беконом, – сказал констебль Стюарт с той же интонацией, с какой шериф на Диком Западе мог бы заказать порцию виски.

Он снял пиджак и пригладил мокрые волосы.

– Что с тобой случилось, сынок? – спросил официант в баре для завтрака, стряхивая крошки с пластмассовой поверхности.

– Что вы знаете о том саде дальше по дороге?

Круговые движения тряпкой замедлились. Потом вообще прекратились. Пожилой человек изучающе посмотрел на констебля:

– Сад как сад. Такой же, как другие.

Стюарт поднялся с круглого барного стула:

– Подумайте над ответом. Когда я вернусь, я хочу услышать что-нибудь получше. И бутерброд. И черный кофе.

В туалете Стюарт справил нужду, вымыл руки и потер лицо, стараясь смыть грязь и траву, въевшиеся в кожу. Часть грязи оказалась синяками, и он перестал тереть.

Ухватившись за раковину, он наклонился к зеркалу и уставился в свои широко раскрытые глаза. Он знал, что адвокат никогда не должен задавать вопрос, если он не готов к ответу. Адвокаты не любят сюрпризов.

Иное дело копы. Сюрпризы поджидают их на каждом шагу. И редко это приятные сюрпризы.

Роберт Стюарт не знал, готов ли он к ответу, который его ждет.

Клара села за ноутбук, принесенный Жаном Ги.

Кофе был приготовлен и разлит, и теперь она вывела компьютер из спящего режима.

На экране появилась домашняя страница.

– Что это за сад? – спросила Клара. – Он просто не может быть обычным садом, с таким-то названием.

– Мы практически ничего не успели о нем прочесть, – сказала Рейн-Мари, придвигая свой стул к Кларе. – Хотели как можно скорее прийти к вам. Мы знаем только, что он расположен рядом с Дамфрисом.

Мужчины тоже придвинули стулья и, попивая кофе, начали читать про «Сад космических размышлений».

Констебль Стюарт уселся на барный стул. Его ждали бутерброд с беконом и черный кофе, но пожилой официант куда-то исчез. И вообще за стойкой никого не было. Но из-за распашной двери доносились какие-то голоса.

Стюарт вонзил зубы в обжаренный на решетке, еще теплый сэндвич. Копченый бекон хрустел на зубах и имел вкус его ушедшего детства. Стюарт неохотно положил бутерброд и огляделся – не видит ли кто. В помещении не было ни души. Тихо ступая, он быстро подошел к двери.

– Что ты ему скажешь? – требовательно спросил немолодой женский голос.

– Правду.

Стюарт узнал голос официанта.

– Ты, смешной старик, ты знаешь правду не больше, чем я. Нет никакой правды.